Бочонок мёда и формула Эйнштейна
Установил 19 рекордом мира.Леонид Тараненко (1956 г.). Заслуженный мастер спорта СССР. Чемпион XXII Олимпийских Игр (1980 г.). Серебряный призёр XXV Олимпийских Игр (1992 г.). Чемпион мира в первой тяжёлой (1980 г.) и во второй тяжёлой категориях (1991 г.). Чемпион Европы в первой (1980 г.) и трижды во второй тяжёлой категориях (1988, 1991, 1992 гг.). Дважды чемпион Спартакиад народов СССР (1979, 1983 гг.). Победитель турнира "Дружба-84".
Великолепный универсальный зал "Измайлово", специально построенный к XXII Олимпиаде, сдержанно гудел, как огромный шмель, берегущий силы. То здесь, то там среди зрителей возникали дискуссии, но они быстро затихали. По сцене, где был установлен помост, торопливо пробегали крайне озабоченные люди.
Зазвучал бодрый марш, перед публикой появились атлеты первого тяжёлого веса. Судья при участниках, заметно волнуясь, доложил главному арбитру о том, что спортсмены построены для представления. Арбитр распорядился приступить к этой процедуре. Сложный судейский механизм заработал...
Каждый из атлетов, услышав свою фамилию, делал шаг, полшага вперед, кланялся зрителям и затем занимал в строю прежнее место. Лица штангистов оставались внешне бесстрастными. Страсти бушевали в душе, но они тщательно скрывались под маской невозмутимости.
Олимпийские Игры... Величественные и прекрасные слова. Они звучат для спортсменов, как музыка, высекающая искры из мужественной груди. Олимпийские Игры... Грандиозные соревнования современной цивилизации. Участие в них, пусть даже небольшой командой, стало делом чести для любой нации.
Восемь дней уже грохотало железо в "Измайлово". Турнир штангистов, как никогда ранее, был щедр на рекорды и сенсации. Во всех категориях происходила смена караула. В пух и прах разлетелись прогнозы знатоков, большинство из которых считало, что в Москве не следует ожидать высоких результатов и что медали достанутся широко известным, титулованным мастерам.
За восемь дней борьбы, протекавшей за пределами привычных представлений о возможностях человека, было установлено 16 мировых, 20 олимпийских рекордов. А какие бури сотрясали помост!
В первый же день по окончании соревнований силачей наилегчайшего веса (52 кг) сложилась беспрецедентная по своему психологическому и спортивному драматизму ситуация — четверо (!) участников показали в сумме одинаковый результат. Фортуна улыбнулась посланцу Киргизии К.Осмоналиеву — среди самых лёгких олимпийцев он оказался наиболее лёгким.
Поразил воображение болгарский легковес Я.Русев, ошеломил — преемник Шария — советский средневес Ю.Варданян. Первый установил два мировых рекорда, второй — три: рывок — 177,5 кг, толчок — 222,5 кг, сумма — 400 кг. Даже официальные лица не скрывали удивления и восхищения. Шутка ли! Победители в двух последующих, более тяжёлых категориях не дотянулись до его потолка — аналогов этому нет в истории Олимпиад, чемпионатов мира и Европы. От себя добавлю: за 14 лет, прошедших после Московских игр, только один человек превысил рекорды Варданяна — сам Варданян.
Всех потрясла трагедия Ригерта, разыгравшаяся на следующий день. Один из лучших мастеров 70-х годов покинул сцену под сочувственное молчание зала. (Давид получил в рывке нулевую оценку.) А кто-то, не исключено, и позлорадствовал. Закатилась ещё одна, ослепительно яркая звезда. Олимпийские Игры...
Здесь нужно, чтоб душа была тверда.
Здесь страх не должен подавать совета...
Пролог к ристалищу закончен. Атлеты покидают сцену. В разминочном зале, скрытые от глаз зрителей, фото-, теле— и кинокамер, они сбрасывают маску безразличия и становятся обыкновенными симпатичными ребятами. Улыбаются, приветствуют друг друга, перебрасываются на разных языках шутками, и, хотя среди них нет полиглотов, все понимают друг друга. Это последние "обыкновенные" минуты. С первым выходом на помост начнется олимпийское исчисление секунд и минут, в котором спрессованы годы труда, исканий, радостей, надежд, разочарований. На это время спортсмен словно выключается из "обыкновенной" жизни. С первым выходом на помост она приобретает олимпийское качество, доступное, не побоимся этого слова, лишь избранным.
Олимпийские Игры... Смотр неисчерпаемых возможностей человека, очередная ступень в его неустанном стремлении стать выше, быстрее, сильнее.
Везде есть менее сильные. Есть они и среди "наших" атлетов первого тяжёлого веса. Им начинать турнир. Более сильным продолжать. Одному, самому сильному и могучему, с самой твёрдой душой ставить в нем последнюю точку. Кто это сделает сегодня? Минчанин Леонид Тараненко или болгарин Валентин Христов? Почти все отдают предпочтение последнему: действует гипноз его прежних, действительно, фантастических рекордов, его прежних, действительно, головокружительных побед.
Восемнадцатилетним мальчиком Валентин, точно вихрь, ворвался в мировую элиту тяжёлой атлетики. Его триумф на чемпионате планеты здесь же, в Москве, был блистателен. С непринужденностью, которая приводила в неистовый восторг публику, мальчик "поснимал" все рекорды и оставил позади себя на почтительном расстоянии маститых, заслуженных корифеев. На Олимпийских Играх в Монреале снова показал результат, который соперникам не снился. Второго призёра по сумме двух движений юный болгарин обошел на 15 (!) кг. Но тут взорвалась бомба. Допинг-контроль дал положительный результат, победителя лишили звания чемпиона и дисквалифицировали.
Оскандалившийся атлет не собирался сдаваться. Нашел силы распрямить плечи и снова объявить соперникам "иду на вы".
Собственно, соперник у него был один — Тараненко. На последнем первенстве Европы Леонид обыграл болгарина. Однако особых иллюзий насчёт этого не строил. Догадывался: Христов темнит, готовясь дать решительный бой на Олимпиаде. Победой он убил бы двух зайцев; выиграл золотую медаль, которую четыре года назад уже держал в руках, и полностью реабилитировал бы себя в глазах спортивной общественности.
Тараненко, клокочущий от физической и духовной мощи, настраивал себя только на первое место. Лишь оно, считал белорусский олимпиец, приносило славу республике и увековечивало его имя в спортивных анналах,
Кого же из этих двух молодых штангистов осенит своим крылом богиня Ника?
Валентин стартовал осторожно — 177,5 кг. Вес взял чисто, Леонид начал со 182,5 кг. Поднял их, по выражению Ивана Логвиновича — его тренера; как метлу. Во втором подходе болгарин тоже фиксирует этот вес, а белорус, под одобрительный и удивлённый гул, заказывает 190 кг. В случае удачи создается хороший задел для успеха. Задел крайне необходим. Христов — великолепный мастер толчка. Вдобавок он легче соперника.
Заказанный вес Тараненко не укротил. Видно, Ника ещё не решила, кому отдать предпочтение — уж больно хороши были оба олимпийца. Или она ещё помнила любимца Христова и немножко пожалела его, чтобы таинственный и незнакомый Тараненко не учинил над ним расправу?
Толчок. В первом подходе оба соискателя "золота" зафиксировали по 220 кг. Однако сделали это по-разному: белорус — спокойно и деловито, болгарин — с большим трудом. Что дальше?
Дальше Леонид добавил сразу 15 кг. Что это? Вера в себя или авантюра? Точный расчет или отчаяние? Упоение боем или психологическая атака? Посмотрим, Тараненко уже на помосте.
Атлет, отрешённый от всего и всех, застыл у штанги. Широкие плечи, раздвинутые на полпомоста, казалось, способны были выдержать любую тяжесть и не дрогнуть. Массивная высокая грудь вызывала в воображении образы сказочных титанов. Ноги и руки при малейшем движении играли мышцами. Все тело перевили канаты мускулов, говоривших о невиданной силе, заключенной в нем.
Леонид, однако, не производил впечатления медлительного, тяжёлого на подъём человека. В его фигуре таилась сила беспокойная и динамичная, свойственная людям огромной воли, полностью ей подвластная и покорная. Мускульная мощь как бы служила ее материальным выражением, находилась во власти невидимой, внутренней, душевной силы, являлась ее порождением.
Никто в забитом до отказа зале не знал, насколько велики у атлета ее запасы. Даже те, кто съел с ним пуд соли на тренировках, кто общался с ним ежедневно, кто давал ему письменные характеристики. Исключение составлял Иван Логвинович. Но и у него сейчас сердце билось с перебоями.
Несколько минут назад двое известнейших в прошлом тяжелоатлетов поздравили Христова с победой. Леонид не обиделся на них: знаменитости рассуждали логично. Соперник выиграл рывок, а в толчке он — король. Рано познавший вкус громких побед, страстный и неукротимый, Валентин, конечно же, не упустит своего шанса.
Больше минуты возвышался Тараненко над штангой, словно стремясь загипнотизировать ее — таким сконцентрированным был его взгляд, направленный на железный холм весом 15 пудов. Секунды таяли с невероятной скоростью.
— Давай, начинай же! — хотел крикнуть зал, затаивший дыхание и напрягший нервы.
Нельзя! Зал сознавал: один звук, одно слово, и таинственный, хрупкий психологический механизм, посредством которого спортсмен мобилизует себя, даст трещинку, даст сбой.
Пора! — видимо, сказал себе атлет. Его ладони намертво зажали гриф штанги, железный холм, отделившись от помоста, пополз вверх. Леонид ускорял и ускорял его движение... Молниеносный подрыв. В него он вложил весь титанический запас сил. На миг, будто растерявшись от неожиданности, холм застыл в высшей точке. Но этого было достаточно, чтоб спортсмен совершил ювелирно точный подсед, подловив холм в состоянии невесомости, и уложил его на грудь.
Небольшая пауза. Преодолев чудовищное давление, атлет поднялся из подседа. Поправил штангу, принял стартовое положение. Толчок! Мгновение — холм замер на прямых руках, возвещая: Тараненко — лидер, Тараненко — впереди!
Что оставалось Христову? Идти на тот же вес. И он пошёл. Но что-то сломалось в его боевом настрое. Во втором подходе Валентин не сумел взять снаряд на грудь, в третьем ценой неимоверных усилий встал из подседа, попробовал вытолкнуть вес. Героически сражался с ним атлет. Тщетно!
У Леонида оставалась в запасе попытка. Уже в ранге олимпийского чемпиона он заказал 240 кг — на 2 кг больше мирового рекорда. Вдохновленный победой, в отличном стиле укротил чудовищный вес. Сумма двоеборья — 422,5 кг — второй мировой рекорд.
В тот вечер, 29 июля 1980 года, наша планета узнала имя нового великого чемпиона — победителя Олимпийских Игр Леонида Тараненко из Белоруссии.
Его полная спортивная биография потребовала бы объёмного тома. В очерке, не претендующем на полноту и всесторонность, сосредоточено внимание на отдельных сюжетах, связанных с трудной и неповторимой судьбой выдающегося спортсмена. К официальной справке, которая предпослана нашему повествованию, надо обязательно добавить несколько штрихов, которые не входят в скупые справочники и спортивные энциклопедии.
Например, Тараненко является единственным белорусским штангистом, который был участником трёх Олимпиад — XXII, XXIV, XXV. Тараненко — один из двух белорусских чемпионов мира в супертяжёлой категории, которая во все времена считалась и считается ныне наиболее престижной. Тараненко — единственный в мире штангист, который выигрывал первенства планеты в первом и во втором тяжёлых весах. Единственный...
Леонид, бесспорно, родился чемпионом: недаром в детстве его звали Жаботинским. Силен был коренастый мальчишка, очень силен.
Фамилия "Логвинович" уже встречалась в нашем рассказе. Сейчас, кстати, мы должны познакомить читателя с учителем — человеком незаурядным, оригинальным, противоречивым."Я занимался вначале лёгкой атлетикой в детско-юношеской спортивной школе в небольшом городке Малорит Брестской области — там же и родился. Мой первый тренер Владимир Яковлевич Середа говорил, что из меня вырастет хороший метатель. Но я подвел его — увлекся борьбой, а к "королеве спорта" охладел. В борьбе прогрессировал очень быстро. Прогрессировал и с грустью чувствовал: не мой вид спорта, не в состоянии я долго и нудно "упираться". Моя стихия — взрыв, импульс, где нужно выложиться в считанные мгновения.
— Займись тяжёлой атлетикой, — посоветовал мой старший друг Петр Сытюк.
Он возвратился из армии, имел первый разряд по штанге, организовал секцию в ДЮСШ. Я послушался его совета. Дела мои шли хорошо, через два года выполнил норму мастера спорта. Это случилось недалеко от моей маленькой родины, в Бресте. К этому времени я уже жил в Минске и тренировался у Ивана Петровича Логвиновича. С этим человеком связана вся моя дальнейшая спортивная, да и во многих отношениях человеческая судьба. Он сыграл в моей жизни огромную роль. (Из выступления Тараненко на Белорусском телевидении в цикле "Эстафета чемпионов", передача восемнадцатая.)
По профессии Иван Петрович — инженер. Сколько его помню, он трудится в Научно-исследовательском институте механизации и электрификации сельского хозяйства Нечерноземной зоны. Специалист высокого класса. Имеет несколько авторских свидетельств на изобретения. Кандидат технических наук.
Вторая его страсть — тяжёлая атлетика. В нее Иван Петрович влюблен до фанатизма. В юности, будучи студентом сельскохозяйственного техникума, занимался штангой самостоятельно. Мечтал о больших победах. Нагрузки давал себе колоссальные, а питался слабовато — в результате "посадил" сердце. Пришлось лечиться.
Случилось это в начале 1950-х годов, когда мир ещё не увлёкся оздоровительным бегом. Его целебные свойства никто не популяризировал. Трудно поверить, но деревенский парнишка, изучавший в техникуме сеялки, тракторы и комбайны, собственным умом понял: болезнь можно победить движением.
Юноша начал бегать. Помаленьку, потихоньку, осторожно увеличивая дозы необычного лекарства. И оно излечило его. Более того, Логвинович возобновил тренировки на штанге. В студенческие годы выполнил первый разряд. Иван был чрезвычайно популярен н институте благодаря своим показательным выступлениям на праздничных вечерах. В его репертуаре имелось несколько сногсшибательных номеров. Один из них.
На табуретку с хитрым приспособлением усаживался баянист, а Иван носил его по сцене, держа "кресло" в зубах (вот для чего нужно было приспособление). Публика стонала от восторга, вызывала артистов на "бис", а баянист наяривал "Лявонiху".
Жилка тренера проявилась у Логвиновича рано. Ещё будучи действующим спортсменом, на общественных началах (как и всю последующую жизнь) обучал штангистов своего научного учреждения и студентов института механизации сельского хозяйства.
Из личного горького опыта извлёк урок — современный большой спорт требует обширных знаний, научного подхода к тренировкам. Без этого немыслим успех. Следовательно, надо их приобретать. Откуда? Из книг, из практики более опытных специалистов. С тех пор Иван Петрович непрерывно учится. В 1986 году, в возрасте 50 лет, поступил на заочное отделение Белорусского государственного института физической культуры и с блеском закончил это учебное заведение.
Но я забежал вперёд. Обратимся к началу тренерской деятельности Логвиновича. Приступил он к ней с четкой целью: воспитать олимпийского чемпиона. Коль самому не удалось осуществить мечту — надо реализовать ее через ученика.
Эта цель в глазах благоразумного специалиста выглядела сумасшедшей. Ещё не было ни Голубовича, ни Беленкова, ни Шария, ещё Рябоконь не выполнил норму "международника", а тренер-любитель думал об олимпийской победе, в ней видел смысл своей жизни. Ради нее, закончив рабочий день, торопился в спортивный зал. У Логвиновича появились первые мастера спорта. Для тренера-общественника — большой успех. Но когда мечтаешь об олимпийском чемпионе, этого мало, очень мало.
"Его" Иван Петрович встретил на республиканском первенстве "Урожая" в Борисове. Сельское общество не могло похвалиться классными штангистами. В нем и перворазрядники были наперечет. Если появлялся более или менее перспективный новичок, его тут же переманивал город.
В Борисов Логвиновича пригласили в качестве арбитра.
— Судил я, — и, как двадцать лет назад, глаза немолодого улыбчивого человека счастливо и радостно загораются, — соревнования полутяжеловесов. Увидел Леонида — меня словно током ударило. Он! Тот талант, который я ищу. Гибкий, "мягкий", координированный, сильный. И взгляд... Какой у него был взгляд! Штанга, наверное, дрожала перед ним. Леня занял первое место в полутяжёлом весе. В толчке, помню, показал 147,5 кг. Это произошло 18 декабря 1974 года.
Закончился спор полутяжеловесов — респектабельный старший судья вихрем ринулся к председателю ЦС "Урожай" А.Якутику.
— Анатолий Филиппович, ты обратил внимание на парня, которому вручил грамоту за победу в "полутяже"?
— Обратил. Хороший парень. Тараненко, кажется, его фамилия.
— Кажется, — с сердитым упрёком воскликнул Логвинович. — Не кажется, а Тараненко. Леонид Тараненко. Запомни эту фамилию. Запомни...
Долго говорили минский тренер и малоритский спортсмен. Общий язык нашли быстро. Логвинович не играл в кошки-мышки. Сказал прямо: ты, Леонид, большой талант. Я ищу тебя много лет. Зачем? Хочу подготовить олимпийского чемпиона. Переезжай в Минск — пойдем вместе к одной цели.
Через неделю Тараненко был в столице. Вопрос вопросов — как прописать малоритского паломника? В Первомайском РОВДе, куда обратился Иван Петрович, с ним не захотели разговаривать.
— Вы что, с луны свалились? Разве не знаете, что в Минске прописка иногородних практически приостановлена? — сухо спросил начальник отдела, к которому Логвинович проник на прием.
— Знаю.
— Тогда будьте здоровы...
И знаете, что сделал кандидат наук? Уверен, не догадаетесь. Кандидат наук стал в кабинете на колени. В прямом смысле слова — стал на колени.
— Если вы христианин, если вы любите республику, умоляю, помогите. Я нашел талантливого парня. Это будет олимпийский чемпион, клянусь честью и всеми святыми. Не пропишете — сгинет талант. Умоляю, не берите греха на душу и помогите, нет, не мне — республике.
Многое видел-перевидел начальник в своей "ненормальной" милицейской жизни. Но такое... Начальник оказался христианином и патриотом.
— А... — махнул он рукой. — Семь бед, один ответ. Давайте ваши бумаги.
С местом в общежитии и трудоустройством вопросов не возникало. Тараненко зачислили учеником токаря в ремонтные мастерские. Первая зарплата составила аж 24 руб. 30 коп. за месяц. Но это были мелочи жизни. Они ничего не значили по сравнению с грандиозной перспективой, которой Логвинович увлек нового ученика.
Первая тренировка. По крутой и довольно длинной лестнице Леонид спустился вниз. Открыл дверь — и чуть не ахнул от удивления. Думал, встретит какой-нибудь "катушок", а тут — целые палаты. Просторные, светлые, с тренажерами, каких он не видел, с несколькими помостами, со стенами, украшенными яркой наглядной агитацией. Налево раздевалка, сияющая чистотой, с отдельным шкафчиком для каждого спортсмена. А это что за дверь?
— Открывай, открывай, — подбодрил тренер, — смотри, исследуй.
Тараненко открыл. Батюхны мои! Сауна — голубая мечта штангистов.
— Сами всё сделали, — сообщил Логвинович с гордостью. — Методом народной стройки.
Не счесть препятствий, выпавших на долю "народных" строителей при сооружении и оборудовании зала. По-разному преодолевались они. Иван Петрович, представший в роли прораба-общественника (и здесь общественника!), на строительной площадке применял простой способ. "Делай, как я", — призывал он подчинённых, если у них иссякал трудовой энтузиазм.
Однажды ребята дружно устроили выходной: устали, надоела им "пустая затея”, надоело вкалывать "на дядю" (спортсмены не получали за свои труды ни копейки, напротив, нередко трясли свои тощие карманы, чтобы достать дефицитные материалы).
Логвинович работал один, выносил в ведрах мусор из подвала. Совершил 99 рейсов, а на сотый — эту норму он установил для себя — сил не хватило: едва не потерял сознание. Всякое бывало. Но зал-красавец, к удивлению честной публики, в конце концов принял новоселов.
Леонида зал принял негостеприимно: на первой тренировке Логвинович дал дебютанту такую нагрузку, что тот прибрел в общежитие еле живой. Назавтра ломило все кости, болели все мышцы.
— Клин клином вышибают, — коротко сказал Иван Петрович, когда новый ученик заикнулся о плохом самочувствии. — Разомнись хорошенько — и на помост. Поговорим потом.
Поговорили "потом". Вернее, говорил Логвинович, а усталый Тараненко молчал. Тренер подробно раскрыл своё кредо. Его основу составляло убеждение в том, что успех в штанге возможен только в результате труда, труда и ещё раз труда. Но труда не механического, не бездумного, а творческого, организованного в соответствии с требованиями науки и передовой практики. Непременное условие — режим: не пить, не курить, не играть в карты, спать ложиться не позднее 23 часов, обязательно поступить в вуз. Если душа лежит — в институт механизации сельского хозяйства.
Эти принципы и требования Логвинович исповедовал давно. Поэтому с ним срабатывались лишь те, кто воспринимал тренерскую концепцию без каких-либо оговорок и кто был верен ей без каких-либо отступлений. Здесь Иван Петрович не допускал малейших компромиссов. "Да" или "нет" — третьего не признавал. Не забывайте, тренер, на которого некоторые специалисты посматривали свысока, мечтал воспитать олимпийского чемпиона.
На первых тренировках Логвинович специально давал Тараненко супернагрузки. Ему важно было убедиться, что новичок готов к большому труду, что он любит тяжёлую атлетику и не боится быть "пахарем". Когда убедился, что это так, нагрузки стали поменьше. За сутки молодой атлет успевал восстановиться (занимались 5-6 раз в неделю) и его не требовалось "воодушевлять".
В конце года минчанин на Кубке республики в Бресте выполнил норму мастера спорта во втором полутяжёлом весе. За девять месяцев поправился на 10 кг — сказался разумный режим — и поправил более чем на 20 кг лучшие результаты в рывке и толчке: сказались продуманные эффективные тренировки.
— Старик, — обратился Логвинович накануне соревнований к Шарию. — Приди завтра в зал, не поленись. Посмотри моего нового ученика.
Шарий пришёл.
— Лёня, — вспоминает Шарий, — произвёл на меня сильное впечатление. Я внимательно наблюдал за его работой на помосте. Понравилось. "Мальчик" был сильный и гибкий. Понравилось и чувство собственного достоинства 18-летнего атлета, когда мы познакомились поближе. Леня показался человеком немного замкнутым, тем не менее я почувствовал: как спортсмен он хочет многого. Подумалось: этот парень пойдёт далеко — мысленно я пожелал ему успеха.
Итак, кандидат в олимпийские чемпионы в возрасте 18 лет выполнил норму мастера спорта. Этого не добивался ни Голубович, ни Беленков, ни Шарий. Следовательно...
— Ямщик, не гони лошадей, — возражал на "следовательно" Логвинович. Говорил и Леониду.
— Мы с тобой будем руководствоваться правилом: поспешай, не торопясь, — объяснил тренер ученику, если тот просил ещё "погрузиться". — Пусть твой организм набирает силы, а мы в соответствии с этим будем повышать нагрузки. Постепенно. В этом, Леня, вся соль, Пусть тебя не смущают высокие результаты ровесников. Дей срок — ты их догонишь. Мы с тобой должны выступать долго, очень долго — десятилетия.
Эти монолога — не плоды импровизации. Они обдуманные составные положения его концепции подготовки атлетов экстра-класса.
По мнению Логвиновича, почти все штангисты покидают помост, не раскрыв до конца своих возможностей, не сделав того, на что они объективно способны. Спортивный век силачей, на взгляд белорусского тренера, может и должен быть более продолжительным, чем принято считать теперь. Омоложение — процесс, безусловно, нужный и прогрессивный — имеет предел, и он уже достигнут. А вот противоположный предел — рубеж спортивного долголетия — нет. Его следует, и это вполне реально, отодвинуть.
Что получается сегодня? Штангист только-только разменял третий десяток, но, если он не мастер спорта международного класса, на него вешают бирку: бесперспективный старик.
Подобный подход (излагаю взгляды Логвиновича) нельзя признать рациональным. Он не согласуется ни с вековым народным опытом, ни с наукой. Настоящая мужская сила приходит к парню не раньше, чем годам к 25. В этом возрасте организм без ущерба для здоровья способен переплавлять огромные тренировочные нагрузки в высокие стабильные результаты и наращивать физическую мощь; он несравненно меньше подвержен травмам — этому страшному бичу атлетов. Если же мы юного спортсмена "грузим” по-взрослому..., да, он в состоянии удивить своими достижениями и одержать сенсационные победы. Но жизнь показала: "скороспелка" быстро сгорает.
Природа наделила Леонида редкостным талантом. Однако талант, в том числе и спортивный, вещь тонкая, хрупкая, нежная. Он требует к себе бережного отношения, не терпит нажима. Согласно законам той же природы, ему надо дать время созреть, иначе искра божья погаснет на сквозняках большого спорта.
Придерживаясь этой линии (у которой есть оппоненты), Логвинович не спешил удивить мир блеском найденного им дарования, растил и шлифовал его осторожно, не допуская форсирования.
Написанное, конечно, не означает, что Леонид прохлаждался в юные годы. Нет, он тренировался напряжённо и упорно.
Речь о другом. О плавном наращивании нагрузок, о постепенном восхождении от простого к сложному, о создании надёжного фундамента на длительную перспективу.
Лёня оказался разумным и терпеливым человеком. Его не сбивали с толку рекорды, показываемые некоторыми сверстниками. Атлет верил в правильность избранного пути.
Порой учитель и ученик путались, ошибались, недооценивали одно, упрощали другое. Но от своих принципов не отступали. Случалось даже, что их объявляли отсталыми, несовременными упрямцами. Скажем, они решительно отвергли фармакологические восстановительные средства (не путать с допингом!). Вместо них обращались к народным рецептам. Сало, мед, овсяные отвары, капуста, грибы, орехи, березовый сок — вот что, по их убеждению, способно снабдить организм необходимыми энергетическими ресурсами, служить его постоянному укреплению и развитию. В отличие от других штангистов, Леонид практически исключил из домашнего рациона мясо. Изредка позволял себе "нарушить режим", но был в состоянии осилить в день не более 200 граммов этого продукта — наиболее популярного среди атлетов."Оглядываясь назад, — писал на страницах газеты "Знамя юности" Логвинович, — на пройденный путь, можно со всей определённостью утверждать, что самой яркой чертой таланта Леонида является способность верить в тренера — старшего товарища — больше, чем в самого себя.
Такое чувство веры я встретил только в нём, хотя учеников у меня за 33-летний период было больше 1000. За годы совместной работы много спорили, расходились во взглядах, но в принципиальных вопросах были всегда едины. Главной нашей целью было то, чтобы штанга завтра поднималась легче, увереннее, чем вчера, чтобы росли достижения. И задача заключалась в том, чтобы в течение первых четырех лет результаты в каждом движении двоеборья росли в среднем на 1,5-2 кг в месяц. При таких темпах Леонид должен был к концу 70-х годов достичь мирового уровня, а в 1980 году завоевать звание олимпийского чемпиона".
Имея чёткую стратегическую цель — олимпийскую победу — тренер и ученик верили в её осуществление. Их оптимизм был рациональным и сдержанным. Узнавая о рекордах в первом тяжёлом весе, они не ахали, не охали, не перестраивались. Шагали своей дорогой, не сворачивая ни вправо, ни влево.
Вспоминаю встречу после возвращения Логвиновича и Тараненко с московского чемпионата мира (1975 год), где они присутствовали в качестве зрителей, и где, напомню, Христов добился ошеломляющего успеха.
Тренировка была в полном разгаре, когда я зашел в знакомый зал. Иван Петрович сидел на низком стульчике, его ученик отрабатывал рывок. На штанге стояло 140 кг. Раз за разом атлет подходил к снаряду и вскидывал его на прямые руки. Наставник изредка делал замечания. Несколько слов, и, кивнув головой — понял, мол, — ученик снова брался за гриф.
Заговорили о чемпионате мира.
— Как Христов? — задал я вопрос, без которого в те дни не обходилась ни одна беседа среди штангистов.
— Хорош парень, очень хорош, — сказал Логвинович. — Но скоро Леня победит его, — уверенно, почти безапелляционно добавил он, минуту помолчав. — Христов уже на пределе, а Леня только-только начинает разворачиваться. Не беда, что сейчас между ними большие "ножницы". Два-три года, и мы обойдем Христова. Это однозначно.
— Иван Петрович, не кажите гоп, пока не перескочили, — бросил Тараненко, услышав прогноз.
— Перескочим, Аркадьевич, обязательно перескочим! — поднимаясь со стульчика, провозгласил Логвинович. — Не спорь со мной, пожалуйста, а беги-ка лучше в парилку: на сегодня хватит.
— Жаль хлопца, — прокомментировал Тараненко монреальское фиаско Христова. — Думаю, Валентин не сдастся. Мы ещё встретимся.
Леонид как в воду глядел. Христов выстоял, не сломался, не опустил рук. Через год принял участие в первенстве мира и довольно уверенно победил. Правда, сумма была ниже, чем в Москве — 405 кг. У болгарина наблюдается откат, регресс. А Тараненко?
Он рос от соревнования к соревнованию. В 1977 году толкает 213 кг и набирает в сумме 380 кг — новые рекорды республики. До результатов Христова ещё далеко. Никто, за исключением Логвиновича, их даже и не сравнивает.
Проходит год напряжённой творческой работы. Белорусский богатырь на чемпионате страны в Киеве фиксирует в последнем движении 222,5 кг. Какая весомая прибавка! Тем не менее в целом его выступление осталась незамеченным — Леонид не вошел в число призёров.
Заговорили о нём спустя полгода. В ноябре на розыгрыше Кубка республики Тараненко достигает международного уровня. Рывок — 180 кг (рекорд страны), толчок — 230 кг, сумма — 410 кг (рекорд страны). Малоизвестный спортсмен из Белоруссии бросил вызов сильнейшим штангистам первого тяжёлого веса. В 1979 г. Тараненко выигрывает Спартакиаду народов СССР, на чемпионате мира занимает третье место — вслед за С.Аракеловым и В.Христовым, показав с болгарином одинаковый результат и уступив "серебро” по собственному весу.
Выступлением минчанин был недоволен: за два месяца до этого он впервые превысил мировой рекорд (рывок — 186 кг) и набрал лучшую в стране сумму — 412,5 кг. А в Салониках показал "только". 402,5 кг, слабо сработал в толчке.
— Ничего, Лёня, всё хорошо, всё идёт по плану. Твой час пробьёт в Москве, на Олимпиаде, — успокаивал его Логвинович.
В мае 1980 года Тараненко установил два мировых рекорда на первенстве Европы, опередив Христова на 17,5 кг. Победа была убедительной и безоговорочной. До Игр оставалось немногим более двух месяцев. Там должна была развернуться бескомпромиссная борьба. О её перипетиях рассказано в начале очерка.
* * *
Для начального подхода в рывке заказал 185 кг. Не сомневался — вес одолею легко. Переоценил силы. Последовала расплата: нулевая оценка.
"Баранка" олимпийского чемпиона воспринимается совсем иначе, чем у любого другого спортсмена. Она сразу привлекает к себе всеобщее внимание, вызывает обширные комментарии, различные толки и кривотолки.
Тренер и ученик переживали срыв болезненно. Похоже, что к столь крутому повороту событий оба были морально не готовы. Успехи притупили их бдительность. На некоторое время они растерялись. Майский чемпионат в Новосибирске подтвердил это. Леонид занял более чем скромное место — пятое, хотя призёры показали результаты, значительно уступающие его московским достижениям. На чемпионат мира Тараненко не взяли. Заговорили, что атлет исчерпал себя, и делать ставку на него — нецелесообразно. Был пущен в ход аргумент, который, надо признать, к числу надуманных не относился.
Леонид имел 10-12 лишних килограммов собственного веса, их приходилось накануне соревнований сгонять в парной. Это была очень тяжёлая работа, именно работа, от которой он уставал не меньше, чем от штанги. Вес у него, как выражаются атлеты, был максимально проработанный, с пониженным содержанием жировой массы, и сталь мускулов в парной не истекала водой. Сгонка превращалась в настоящее самоистязание, забиравшее много сил. Это обстоятельство, полагали многие специалисты, встанет литым барьером для Леонида.
Спортсмен и тренер почувствовали косые взгляды, Если же учесть, что Иван Петрович бывал порой излишне горячим и не боялся резануть в глаза правду кому хотите, то станет ясно, почему вокруг их фамилий возникали разные "но".
Наступило смутное время. К Тараненко потянулись "купцы” из других обществ. Сулили, конечно же, золотые горы. Упирали на то, что "Урожай" (атлет состоял членом этого добровольного спортивного общества) для него — непрестижно. Олимпийский чемпион и... деревня.
Леонид заколебался. Сказал об этом Ивану Петровичу. Заверил, что, перейдя в другое общество, будет по-прежнему тренироваться у него, что иного наставника ему не надо.
— Не надо, говоришь? — холодно переспросил Логвинович. — Решил за меня. Спасибо. Но заруби себе на носу: уйдешь в другое общество — ищи другого тренера. Я с тобой работать не буду! Понял?
Прозвучало ещё несколько фраз, безжалостно резких, сдобренных солью мужского гнева.
Молча, злые друг на друга, разошлись. Ночью Логвинович принимал люминал — не помогло. А в другом конце Минска бессонницей маялся Тараненко. Утром, разбитые, с тяжёлыми головами, не перезваниваясь, как обычно, оба собирались на тренировку. В зале встретились минута в минуту, согласно давно установленному расписанию. О вчерашней стычке — ни слова.
Разговоры о Тараненко, между тем, не стихали. Доставалось и Логвиновичу: дилетант, авантюрист, скандалист, верит в бога (это правда) — ярлыков хватало.
О, как завелись два этих гордых человека! Казань. Мемориал Александра Курынова — два мировых рекорда. Смоленск. Финал Всесоюзной спартакиады сельских физкультурников — два мировых рекорда. Победный гром рекордной штанги возвестил: олимпийский чемпион снова на коне и готов к выходу на рубежи, достойные его почетного звания.
Как видите, рекорды посыпались, словно из рога изобилия. Возникал вопрос: не слишком ли расточителен богатырь? Нет — считали тренер и ученик. Они установили: индивидуальные психологические и физические особенности Леонида диктовали необходимость один раз в 57 дней устраивать личные "олимпийские" игры, то есть выкладываться полностью, без остатка, прыгать выше головы. В недалеком будущем спортсмен готовился показать в рывке 200 и в толчке 250 кг. От этих цифр захватывало дух. Но только не у Логвиновича и Тараненко. Как всегда, они тщательно анализировали и взвешивали предпосылки для реализации планов. Выходило: эти результаты атлету по плечу.
Многообещающе начался 1983 год. Олимпийский чемпион, верный своему правилу, превысил несколько мировых рекордов, выиграл Спартакиаду народов СССР и поставил цель одержать победу на первенстве планеты. Он верил в удачу и, не зная устали, ковал ее на ежедневных (кроме воскресенья) двухразовых тренировках.
Я часто наведывался в зал. Было видно: Тараненко подходит к пику, не исключено, к небывало высокому пику спортивной формы. Веса, близкие к предельным, были удивительно послушными. Атлет находился в боевом настроении, прекрасно себя чувствовал. В перерывах между подходами, случалось, тихо напевал о "птице счастья завтрашнего дня". Коль ученик поет — у тренера на душе спокойно и радостно. Иван Петрович изредка делал замечания, давал советы. Спустя несколько минут, удовлетворённо констатировал: теперь ничего... теперь хорошо... теперь отлично.
Да, всё складывалось на редкость удачно. Перспектива занять первое место на чемпионате мира была реальной. Об этом олимпийский чемпион и его тренер не побоялись сказать публично — на празднике труда Первомайского района в Минске, гостями которого они были.
Вообще их часто приглашали в коллективы. "Спрос" на Тараненко и на его тренера, особенно после Олимпиады, был очень большой. Это, если честно, осложняло тренировочный процесс, но они старались никому не отказать. Шли на заводы, в учебные заведения, встречались с людьми. Леонид в составе различных делегаций ездил по республике и стране. Везде принимали тепло и сердечно, с чувством гордости и восхищения: какие люди есть на Беларуси!
Судьба подарила встречи особенные — они останутся в памяти на всю жизнь. Впоследствии, когда было трудно, невмоготу, Леонид вспоминал их, и сердце билось сильнее, и мир становился светлее.
Однажды они получили телеграмму из деревни Старые Зеленки Червенского района. Удивились. Друзей, родственников, знакомых там у них не было. "Приезжайте в гости, жду с нетерпением", — приглашал Николай Петрович Мурашка, о котором никогда не слыхали.
Поехали. Встретили их как дорогих гостей. Николай Петрович, старый пасечник, конечно, накрыл стол. Впрочем, это был не стол, а скатерть-самобранка. Чего только на ней не стояло и не лежало... Настоящая выставка во славу благодатной земли и трудолюбивых рук, без устали возделывающих её. Мёд лился рекой. Деревенский пир, казалось, будет бесконечным. Дорогим гостям подливали и подкладывали, подкладывали и подливали. Бедный чемпион по поднятию тяжестей! Подобные застольные нагрузки ему и не снились. Глядя на очередное блюдо, он со страхом думал: осилю ли?
— Осилишь, сынок, осилишь, — успокаивал богатыря щедрый пасечник. — Осилишь, не хвалюйся.
На прощанье Мурашка преподнёс бочонок мёда. "Сынок, — сказал он, — гэты мёд пчолы збiралi з нашых палёў i лугоў. У iм вялiкая сiла. Еш яго на здароў’е, памятай, калi ты перамагаеш, у нас на ўсю вёску свята".
Чемпионат мира должен был состояться в Москве, в том самом комплексе "Измайлово", где Тараненко взошел на высшую ступеньку олимпийского пьедестала почета. Леонид — человек несуеверный. Но, что ни говорите, добрая примета накануне ответственных состязаний никому ещё не помешала.
В Москву Тараненко отправился полный надежд и уверенности, хотя и знал: борьба будет острой, напряжённой, бескомпромиссной. Как истый боец, радовался этому обстоятельству, с нетерпением ждал встречи с сильнейшими атлетами первой тяжёлой категории.
Я собирался съездить на чемпионат, чтобы посмотреть соревнования в этой категории. Неожиданно позвонил бывший однокурсник — сотрудник еженедельника "Футбол-хоккей" В.Асаулов, который, однако, живо интересовался первенством по штанге. Сказал, что Тараненко госпитализирован.
— Подробностей не знаю. Слухи ходят разные, — закончил Виктор разговор.
"Советский спорт” сообщал, что чемпион Олимпийских Игр получил лёгкую травму. Этими устами да мёд бы пить... Чемпион Олимпийских Игр тяжело заболел, а врачи никак не могли поставить точного диагноза. У его постели собирались консилиумы. Все озабоченнее становились лица медиков. Болезнь перерастала в опасную... в чрезвычайно опасную... в смертельно опасную. Леонид таял на глазах. Логвинович почернел с лица, догадываясь, что вопрос стоит о жизни ученика и его жизни, ибо он не мыслил, не представлял себя без Тараненко.
Операция за операцией... Мужество и выдержка больного восхищали врачей. Их мастерство, помноженное на огромную силу воли и колоссальный биологический потенциал "сложного" пациента, отодвинули, победили летальный исход. Но какой ценой? В этой схватке потенциал был исчерпан почти полностью. Кое-что, позволявшее Леониду не шататься от городского ветра, осталось на самом донышке. Чаша жизни едва не опустела. Возвратиться в тяжёлую атлетику? Эта идея классифицировалась медиками как безумие.
Как думали Тараненко и Логвинович? По-разному. Ученик мучительно колебался. Учитель напоминал слова Эйнштейна: лишь безумная идея рождает в науке открытие.
— В спорте, Леня, то же самое: только безумная мысль рождает чемпиона, — убеждал он Тараненко. — Вспомни, как мы с тобой начинали... Я ведь знаю, что тогда меня кое-кто считал ненормальным. Тренер-общественник — и олимпийский чемпион... Готов ещё раз дать умникам повод для насмешек, но верю: ты родишься во второй раз как атлет. Поехали в Гродно — нас приглашает Саша Курлович. Там и начнем сначала.
Отправились на Неман. Александр встречал гостей на вокзале. Защемило сердце, когда Тараненко тяжело спускался по лестнице вагона. Боже мой, как же измочалила тебя болезнь, дружище...
Перед Курловичем предстал другой, незнакомый ему человек: исхудалый, немощный, бледный. Страшная болезнь сожрала его могучие мышцы, которым завидовали даже супертяжеловесы, оставила на по-мальчишески румяном лице серую печать перенесенных страданий. Наверное, Тараненко заметил горестную растерянность товарища и улыбнулся ему, почему-то виновато.
Первая тренировка после болезни. На штангу поставили 50 кг. Тараненко со страхом взирал на снаряд. Одолею ли, если от слабости постоянно кружится голова?
С превеликим трудом олимпийский чемпион взял на грудь вес, который почти в пять раз был меньше его лучших "добольничных" результатов. В пять раз! Хотел толкнуть вверх, но по всему телу мгновенно разлилась острая режущая боль, в глазах заклубилась тьма. Бросил 50 кг, схватился за стенку, отдышался за несколько минут. Курлович и Логвинович молчали. Последний еле сдерживал слезы.
— Всё, оттренировался, — бросил Тараненко, придя в себя. — Пойду переоденусь.
— Да, — бодро сказал Логвинович. — На первый раз достаточно. Завтра повторим...
— Петрович... — простонал Леонид.
Зашли в ресторан. Тренер заказал обед. Леонид сидел с безучастным видом. Очнулся, услышав сенсационную просьбу о бутылке красного сухого вина.
Иван Петрович был убеждённым абстинентом. Этот требовал и от учеников: штангист, — утверждал он, — пьёт только минералку и молоко.
И вдруг... вино.
— Вы что, Петрович, решили выпить за упокой моей души? — устало поинтересовался Леонид.
— Почему за упокой, чудак? Ты выпьешь ш возрождение своей души. За возрождение! — повторил он, поднимая вверх палец. — Сегодня ты возродился как спортсмен.
"А всё-таки неплохое это лекарство, бутылочка сухого вина, — с удовлетворением подумал Логвинович, когда они заканчивали трапезу: Леонид ел с аппетитом, щёки его слабо зарумянились, глаза заблестели. Отлично! Только бы никто не написал телегу в Спорткомитет: Логвинович пьянствует с учеником, к ответу его, к ответу!"
Они всё-таки пришли через сутки в зал. И Леонид преодолел Рубикон — поднял 50 кг. Как ни кричали мышцы от боли, как ни молили о пощаде и жалости — атлет не слышал их. Он толкал штангу раз, второй, пятый... Толкал и до крови кусал губы, чтобы превозмочь шоковую слабость, которая пыталась парализовать его сознание.
Логвинович сиял от счастья. У Тараненко зажёгся в глазах слабый огонёк надежды. С каждым днем он становился ярче. Молодой организм, получая новые и новые импульсы жизни, "вспоминал" прошлое и возвращался к нему. Мышцы уже не кричали от боли, а радовались нагрузкам и просили их увеличивать. Восстанавливалась сила. Вместе с ней восстанавливалась техника. Болезнь вспоминалась реже и реже. Изредка она пробовала напомнить о себе, но организм небрежно отмахивался от нее: убирайся вон, старая фурия, кончилось твоё время! И фурия убиралась подальше от греха, видя, что торжествует формула Эйнштейна. "Безумная" идея творила чудеса.
В марте 1984 года Тараненко выступил на чемпионате страны в Минске. Город с нетерпением, надеждой и волнением ожидал его появления на помосте. О "лишнем билетике" спрашивали сотни людей. Земляки встретили Леонида восторженно. Результаты, показанные им, далеки от лучших? В данном случае это не имеет никакого значения. В данном случае значение — всё, какое есть! — имеет сам факт: Тараненко снова в строю, Тараненко не сломлен, Тараненко будет бороться и, верили мы, побеждать.
Верил в это и он. Каждой клеточкой мозга верил в свою победу на Олимпиаде в Лос-Анджелесе. Далекий американский город словно посылал в Минск призывные сигналы, которые чутко улавливало большое отзывчивое сердце атлета и, принимая, выстукивало: жди меня, Лос-Анджелес, жди!
Лос-Анджелес не дождался Тараненко, многих и многих замечательных мастеров из СССР, ряда других стран. Политики, затеявшие по обе стороны океана вокруг Игр недостойные идеологические игры, растоптали их чаяния, их мечту, огромный многолетний труд. Сколько "золота” потеряли наши соотечественники, сколько блестящих побед не увидел мир, сколько не состоялось выдающихся мастеров...
Разумеется, нельзя категорически утверждать: Тараненко вторично завоевал бы звание чемпиона. На примерах Шария, Ригерта, Павлова мы убедились, какие неожиданности и сенсации спрятаны под олимпийским помостом. Категорически утверждать позволительно одно: наш земляк тогда, в 1984 году, по уровню подготовки заметно превосходил остальных штангистов первого тяжёлого веса. Это он убедительно продемонстрировал на турнире "Дружба” (проходил параллельно с Олимпиадой), заняв первое место с мировым рекордом в сумме — 442,5 кг (200 + 242,5). Победитель Игр в Лос-Анжелесе отстал почти на 40 кг.
Попечалились, погоревали, помянули недобрым словом политиканов Тараненко с Логвиновичем (как и сотни других спортсменов и тренеров) и заставили себя забыть об их "подарке". Надо было думать о завтрашнем дне.
Снова встал вопрос: переходить или не переходить во второй тяжёлый вес. Леониду шёл 28-й год. Все его ровесники покинули помост. Он же, если будет решено — переходить, снова окажется, считай, в роли новичка. В супертяжёлой категории он не олимпийский чемпион, не чемпион и не рекордсмен мира, Европы, страны. Борьбу за эти титулы предстоит начинать если не сначала, то на качественно новом уровне. Хватит ли сил?
Переход спортсменов экстра-класса в более тяжёлую категорию — дело редкое. Победа в ней на чемпионате мира или Олимпийских Играх — дело редчайшее. Переход же атлетов экстра-класса в "последнюю", супертяжёлую категорию — это уже целое событие.
В послевоенной тяжёлой атлетике есть один прецедент, когда американец Норберт Шемански осмелился на этот шаг. Осмелился и даже в 1954 году выиграл первенство мира. Все. Больше аналогичных примером нет, ибо супертяжёлая категория является уникальной, живёт по своим законам (об этом мы более подробно поговорим в следующем очерке). В силу этого в нес "вход посторонним лицам воспрещен". Леонид тоже принадлежал к их числу. Точнее говоря, вынужден был принадлежать, сдерживая и задерживая увеличение собственного веса. Альтернативы этому, единодушно считали специалисты, у него не было. Перейдет к "супертяжам", не сомневались они, — плакали его победы: среди гигантов затеряется и потеряется.
Специалисты рассуждали правильно, профессионально, теоретически адекватно. Рост Тараненко (179 см) соответствовал научной модели атлета первого тяжёлого веса. Согласно исследованиям, проводимым в этом направлении, в среднем он составляет 177,5±2 см. У супертяжеловесов модель, естественно, иная: 186±5 см. С уходом Андерсона кончилось время богатырей невысокого роста. Власов, Жаботинский, Алексеев, Рахманов, Курлович, побеждавшие после него на Олимпиадах, в смысле роста, соответствовали теоретическому образцу. Тараненко не соответствовал.
Заслуженный тренер страны Э.Бровко (наставник Рахманова), относящийся с большой симпатией к Тараненко, сказал, что "добавить бы хлопцу несколько сантиметров роста, и был бы сверхтяжеловес, каких ещё не видывали (цитата взята из книги Игоря Сосновского "Портрет чемпиона").
Чувствуете нотку сожаления и безнадежности в этих словах? Хорош, мол, "хлопец" и люблю я его, но "несколько сантиметров роста" не добавишь. Значит... Значит, ошеломили специалистов Тараненко и Логвинович очередной "безумной" идеей, жребий брошен: принимай неожиданное пополнение, второй тяжёлый вес!
Что они себе думают? — хватались за голову знатоки. — Неужели они рассчитывают бороться на равных с болгарином Плачковым, 2 с Курловичем и с Писаренко, с десятком других "хозяев” абсолютной категории?
Именно так. Они рассчитывали, что Леонид будет на равных бороться с гигантами, бороться и побеждать их. Иначе овчинка выделки не стоит. Не было прецедента в современной железной игре? Прекрасно! Теперь он будет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий