Жизнь школы непроста. Хрупкий и противоречивый мир подростка не уложишь в прокрустово ложе одних и тех же концепций. Кто-то уходит с "острова", по, так сказать, идейным мотивам. Тогда саднит сердце: не нашли ключика к душе, оказались не на высоте. Бывает, блудные сыны возвращаются. Бывает, жестоко казнятся. Бывает, исповедуются.
"Я верил вам, Рафаил Львович, больше, чем кому-либо, — читаю одну такую исповедь. — Даже больше, чем отцу. И поэтому я не могу себе простить — да, я не могу простить себе предательства по отношению к вам. У меня от вас никогда не было секретов, я даже дома не говорил многое из того, что говорил вам. Если бы вы знали, Рафаил Львович, как я сейчас проклинаю себя — ведь я подвёл вас, не оправдал ваших надежд, а вы так верили в меня... Простите меня, если сможете, хотя я и понимаю, что это очень трудно".
К счастью, ты ошибся, милый мальчик. Твой тренер на тебя не гневался, тебя не осуждал. Он гневался на себя, осуждал себя. Не мучайся, пожалуйста. Тренер желает тебе одного — счастья. Знай: одна из его золотых медалей ждёт тебя в качестве награды. Их остаётся все меньше, но "твоя" остаётся.
Несколько лет назад у Беленкова обворовали квартиру. Грабители руководствовались чёткой установкой: найти золотую медаль чемпиона Европы. Сделать это было нетрудно, она лежала на виду. Бери, рассматривай, любуйся. Воры не любовались и не рассматривали — взяли.
Вероятно, это было первое в республике "чемпионское" ограбление, воодушевившее негодяев. После него пострадали олимпийские победители Анна Шилова, Марина Лобач, Виталий Щербо. В этом плане наша республика, к стыду, отличилась и выделилась.
Рафаилу страшно жалко награду: сохранись медаль, она поработала бы на тяжёлую атлетику.
Несколько лет назад "Спартак" начал проводить турнир юных штангистов на приз Беленкова. Награда атлету, выступление которого признано наиболее ярким, — медаль из коллекции чемпиона Европы.
Честь спартаковцам: они помнят знаменитого Евгения Новикова — ежегодно скликают атлетов на турнир его светлой памяти. Помнят менее знаменитого одноклубника, труженика штанги Геннадия Миннуллина — чтят и его светлую память специальным "именным" турниром.
Я не буду гадать, чья тут персональная заслуга. Беленков, его товарищи убеждены: никакая это не заслуга. Это — долг, и они верны ему.
А жизнь идёт. Не верится: "Феле" в будущем году исполнится 50 лет. Когда встречаемся с ним, он рассказывает и рассказывает о школе. Слышу только добрые слова о мальчишках-штангистах. А ведь знаю, среди 460-ти "мужчинок" много ребят, которые недавно считались трудными, запущенными, неисправимыми, которых такими знал Орловский микрорайон, где на его окраине и расположена школа.
Одни трудные пришли в школу сами, других со слезами на глазах привели матери. Прижились не все. Штанга — нелёгкий вид спорта, в ней всегда был велик отсев. Но кто остался — переродился. Притяжение металла оказалось сильнее сомнительных "прелестей" улицы. Их отбросили как ненужный хлам.
Мальчишка у тяжёлой штанги — нынче это уже никого не шокирует. Пятнадцатилетние подростки в школе Беленкова показывают результаты, которые их ровесникам десяток-полтора лет назад не снились. Смотришь на "орловцев" и диву даешься. Стройные, подтянутые они расправляются с многопудовым снарядом, словно он отлит не из металла, а из резины. Воочию убеждаешься: ранняя специализация приносит хорошие плоды.
— Согласен, — говорит Беленков, — но с одной весьма существенной оговоркой: от нас, от тренеров, требуется тонкое чувство в работе с юными штангистами. Иначе беды не миновать. В тяжёлой атлетике огромные нагрузки испытывает опорно-двигательный аппарат. У ребят он нежный, хрупкий. "Приучать" его к нагрузкам надо чрезвычайно осторожно. Чрезвычайно!
Бывший чемпион Европы решительно не приемлет форсированной подготовки. Не человек для штанги, а штанга для человека — вот его принцип. На этом он стоит непоколебимо.
Хлопот и забот у директора — выше головы. Экономическая нестабильность в обществе больно ударила по спорту. По детскому и по юношескому в особенности. Был период, когда казалось, что школа развалится. К чести её небольшого административно-тренерского коллектива, он не дрогнул, не разбежался. Помозговали крепко, "покрутились" много и интенсивно. Директор, естественно, в первую очередь. Выскочили из безнадёжного положения. Открыли платные секции культуризма и армрестлинга. Смогли набрать "слушателей". Сумели их не разочаровать. Появились деньги.
В прошлом году мальчишки, как и в былые времена, выезжали в спортивно-оздоровительный лагерь. Хорошо питались, набирались на природе сил, накапливали энергию. Жили беззаботно, не догадываясь, каких трудов и нервов стоила тренерам эта их беззаботность.
Однажды поздно вечером в квартире Беленкова раздался звонок. Звонил начальник лагеря В.Сочивко.
— Львович, — волновался Владимир Константинович, — беда. Денег — ни копейки, как и чем завтра пацанов кормить — ума не приложу.
— Падай на колени перед общепитовским начальством, а я буду действовать.
Не знаю, падал ли на колени бывший "известный киноактёр”, но Беленкову довелось действовать за троих. Выдюжил.
Я почему-то верю: школа юных штангистов в Орловском микрорайоне Минска выстоит. Более того, мы ещё услышим, обязательно услышим о победах её воспитанников.
Позвонил Валерий Шарий.
— Докладываю, — чувствовалось, что он грустно улыбается. — Я уже на пенсии.
Конечно, я знал, что нынче исполняется 25 лет его армейской службы и, судя по всему, он будет уволен в запас. Но почему-то думалось, что это произойдёт как-то иначе. Нет, произошло именно так: неожиданно, буднично, до обидного по-казённому.
Даже погода выдалась соответствующая: мрачная, казённая. Февраль, а на дворе грязь и лужи, серый туман и унылые, нахохлившиеся вороны на деревьях военного городка. К нему Шарий был приписан, считай, четверть века. Сюда пришел стриженым зелёным пареньком; тут взрослел, мужал, набирался ума-разума. Уходит отсюда зрелым, знающим, почём фунт лиха, с пробившейся сединой Валерием Петровичем. Сюда пришёл незаметным перворазрядником, каким несть числа. Отсюда ушёл олимпийским чемпионом — первым за всю историю белорусской тяжёлой атлетики.
В спортивном зале городка перетасканы горы металла на тысячах тренировок, после многих из которых из-за перегрузок судорогой сводило мышцы. Сколько здесь было маленьких праздников, когда ты однажды, наконец, делал пусть крохотный, но шажок вперед... И сколько здесь пережито маленьких драм, когда сами собой опускались руки и ты думал: все, перед тобой железобетонная стена — твоя последняя черта, которую тебе не преодолеть никогда.
Об этих праздниках и драмах знали очень немногие: бывший тренер Павел Яковлевич Зубрилин, жена Таня, тоже бывшая.
Чёрт побери, порядочно уже накопилось "бывшего” невозвратного. Всего и не припомнишь сразу.
Бывший офицер. Бывший чемпион страны, Европы, мира. Стоп! Есть у него одна драгоценность, которая никогда не превратится в бывшую, есть. Это — звание олимпийского чемпиона. Оно на всю жизнь, оно навсегда, оно ограждено от обидного эпитета или не менее обидной приставки "экс". Так решило мировое спортивное сообщество, засвидетельствовав уважение к победителям Игр, лучшим из лучших атлетов мира. Я — не бывший. Я — олимпийский чемпион!
С Валерием Шарием меня познакомил мастер спорта Алик Зейналов из Бреста. Находясь в Минске, он по привычке заглянул к нам в редакцию. Поболтали о том, о сем, и вдруг Алик ошарашил меня: хочешь, спросил он, посмотреть на будущего олимпийского чемпиона?
Зейналова я знал как увлекающегося человека, склонного к оригинальным мыслям и поступкам, но это... Несколько месяцев назад сборная команда республики на Спартакиаде народов СССР полностью опростоволосилась (13-е место), а здесь... будущий олимпийский чемпион.
— Честно, я без розыгрыша, — продолжал Зейналов. — Давай спустимся этажом ниже.
Этажом ниже размещались сотрудники Республиканской спортивной базы. Несколько дней назад они освободили один кабинет, куда поселили молодежную команду Белоруссии по тяжёлой атлетике. В ее составе, как считал наш гость, и находился будущий триумфатор Игр.
— Зовут его Валерий Шарий, — успел рассказать Алик, пока мы спускались по лестнице. — Перспективный парень. А характер, характер...
Штангисты играли в домино, когда мы зашли в их резиденцию. В комнате было холодновато, спортсмены сидели за столом в теплых тренировочных костюмах. Бросились в глаза аккуратно заправленные койки, порядок и чистота. Мой визави завел с ребятами разговор, я с интересом разглядывал каждого из них, пытаясь угадать Шария. Все молодые штангисты были одинаково крепенькие, здоровенькие, накачанные хлопчики. Ни в ком нельзя было угадать великого спортсмена.
Зейналов начал знакомить меня с атлетами.
— Валерий Шарий, — представил он невысокого, менее других накачанного блондина.
В нём тоже ничего выдающегося я не обнаружил. Парень как парень, на улице на него не обратишь внимания. Блондин подал руку. Это была рука мужчины — сухая широкая ладонь с буграми железных мозолей, со шрамами травм, с рубцами от ссадин, рука, имеющая дело с металлом.
— Ну как? — поинтересовался Зейналов после завершения нашего визита.
— Никак, — признался я, понимая, кого и что он имеет в виду.
— Ошибаешься, — возразил Алик. — Хлопец очень даже "как". Следи за ним, не пожалеешь.
Знакомство это произошло почти за четверть века до "пенсионного" звонка майора Шария, уволенного в запас.
Валерий производил впечатление юноши флегматичного, порой — несколько инертного. Молчаливый, застенчивый, он старательно, с дотошностью примерного школьника выполнял указания тренера Зубрилина. Иные ученики Павла Яковлевича, случалось, спорили с ним — Шарий никогда. Слово наставника было для него законом, истиной в последней инстанции. На соревнованиях тоже вел себя поначалу слишком миролюбиво и покладисто. Наблюдаешь за ним со стороны — создается впечатление, что этому штангисту все равно, какое место он займет: первое или десятое; какой результат покажет — лучший для себя или с серединки на половинку. Что это — железные нервы или спортивная инфантильность, умение властвовать собой или безразличие к своему "я", врожденная скрытность характера или исключительная способность управлять чувствами и эмоциями?
Спросил об этом у первого тренера Шария Б.Левина.
— Трудно сказать, — ответил он. — Валерий — человек своеобразный, непредсказуемый. Два года занимался у меня и, признаюсь, я до конца не понял его. Иногда он мне казался простачком, иногда — философом. Однако знаю: он — непритвора и трудяга, каких свет не видел. Но сложный. Кто иначе думает — ошибается, — после некоторого раздумья добавил Борис Давыдович.
Заводил разговоры на эту тему с П.Зубрилиным.
— Много знать будешь — скоро состаришься, — отшучивался Павел Яковлевич. — Шарик — большая загадка, но мы её разгадаем и...
Глаза тренера ярко блестели. В эти минуты он, большой мужчина с седой головой, становился похож на озорного мальчишку, который припас для окружающих невиданный сюрприз и только ждёт момента, чтобы поразить их.
Некоторые тренеры и опытные спортсмены думали о Шарии иначе: разговоры вокруг него — от лукавого. Парень простоват, звёзд с неба не хватает, потаскает года три штангу и, закончив службу, бросит. В лучшем случае до мастера спорта дотянет, это его потолок, вершина, предел: невысокого он полета птица. Нет у него чемпионских "генов", Зубрилин гоняет ветер, да толку из этого не выйдет.
Зубрилин, действительно, в кругу штангистов делал смелые заявления. Валера, утверждал он, пойдёт далеко, гораздо дальше, чем "остальные хлопцы"; с ним он связывает надежды всей своей тренерской жизни. Конкретно какие? Павел Яковлевич хитро щурил черные глаза и отделывался шуточками. Расколоть его на большее не удавалось никому. Но разве утаишь шило в мешке?
О "шиле" я узнал от сотрудника отдела физкультуры и спорта Белсовпрофа Вячеслава Арефьева. В короткие студенческие годы (после второго курса Слава перевелся на заочное отделение) он занимался штангой, выполнил норму первого разряда, перезнакомился и подружился со всеми атлетами — известными и начинающими. Работая в Белсовпрофе, Арефьев превратился в неформального духовника и покровителя силачей. О штангистах, особенно молодых и перспективных, он знал все.
Был ясный летний день. Вячеслав куда-то мчался по неотложным делам. В парке имени Янки Купалы резко притормозил: на скамеечке сидел и блаженствовал после тренировки Валерий.
Решили прогуляться по городу. Шли не спеша. И разговаривали неторопливо. Обычно молчаливый, Шарий охотно рассказывал о житье-бытье.
Скоро, очевидно, будет выполнена норма мастера спорта. Растут мышцы, растет собственный вес, растет сила. Действительно, парень заметно избавился от угловатости и худобы, с которыми пришел в армию и за что его в шутку называли лыжником. В нем уже "прорезался" штангист, атлет, силач.
— Когда собираешься делать колодку? — полюбопытствовал Арефьев.
— Месяца через три.
— Не рановато?
— Мне нельзя не спешить, иначе я не стану олимпийским чемпионом.
— Кем, кем? — уточнил изумлённый белсовпрофовец.
— Олимпийским чемпионом, — повторил юный перворазрядник.
Диалог этот Арефьев запомнил на всю жизнь. Запомнил и голос собеседника: звучал он негромко, но в нём явственно слышался металл.
О разговоре Вячеслав рассказал мне. Вот это да! Сразу вспомнился прогноз Зейналова, и Шарий теперь предстал совершенно в новом сочетании качеств. Стало ясно: под флегматичной внешностью, под простоватым видом скрывается страстная, одержимая пламенной мечтой натура. Натура фантазёра и романтика, воина и гладиатора. Людям подобного склада тяжко приходится и в жизни, и в спорте: судьба их чаще казнит, чем милует.
Наивный мальчик, недавно одетый в солдатскую форму, не знал, не догадывался об этой странной алогичности (или закономерности?). Он свято верил в противоположное, и жизнь представлялась ему спортивным праздником, окрашенным в светлые тона.
Результаты улучшались довольно быстро. Отношения с тренером и товарищами складывались наилучшим образом. Непритязательная армейская жизнь импонировала ему. Условия для занятий, считал он, были нормальные. Что ещё надо человеку в неполные 20 лет? Таскай железо, лови синюю птицу счастья, тем более, что она, думалось, благоволит к тебе. Спустя много лет, уже в ранге чемпиона, Валерий признался, что в то благословенное время он любил заниматься подсчётами и расчетами.
За основу брал первоначальные "достижения", зафиксированные на самой первой тренировке в зале тяжёлой атлетики общества "Динамо". Жим — 50 кг, рывок — 45 кг, толчок — 55 кг. Потом обращался к результатам, показанным через год, два, три. Поступательное движение выглядело стремительным и впечатляющим. Ну, а от блестящих перспектив дух захватывало. Согласно его вычислениям получалось, что ещё годик, максимум два, и трепещите, великие чемпионы, дрожите, феноменальные рекорды!
Валерка Шарий, солдат из Минского гарнизона, разделается с вами, как повар с картошкой. Валерка Шарий, солдат из Минского гарнизона, уверен: в 1970 году — не позже! — он будет сильнейшим штангистом планеты в своей категории. Что за консерватизм? — сожалеет он: Олимпийские Игры приурочиваются лишь к високосным годам. Очередные состоятся в 1972 году. Не скоро, очень не скоро! Ну, да ладно... Валерка Шарий, солдат из Минского гарнизона, человек терпеливый и согласен подождать пяток лет. Как говаривала его любимая бабушка, "у бога дней многа, чакай свайго".
Поседевший майор запаса Валерий Петрович Шарий, вспоминая прожекты далекой юности, никогда не иронизирует над ними. И сегодня уверен: не будь этих наивных расчетов, этих грандиозных планов, этих головокружительных устремлений — не видать бы ему звания олимпийского чемпиона. В молодости надо мечтать! Да так, чтобы дух захватывало, чтобы кровь клокотала, чтобы сердце горело. Не следует бояться "перебора". Надо, как считал Толстой, рулить выше причала, ибо река обязательно снесёт.
Поначалу солдата Валерку Шария не очень-то сносило. Случались травмы, бывали какие-то неудачи, ему приходилось притормаживать — в спорте это неизбежно, но крепко держали руки "весло", рулил он успешно, преодолевая пока ещё не очень опасные подводные камни. В 1967 году Валерий выполнил норму мастера спорта и одержал первую победу на всесоюзном уровне — завоевал звание чемпиона страны среди молодежи, Шария в Таллин вызвали (здесь встречались молодые силачи), но в состав команды Вооружённых Сил не включили — не тот, мол, у него уровень, Зубрилин побушевал, и было принято соломоново решение: хочешь проверить себя — выступай лично; не хочешь — бери билет на поезд и возвращайся к месту службы. Валерия лишили талонов на питание и выписали из гостиницы, где жили "законные" участнике первенства.
Расстроился солдат. Уж очень грубо и бесцеремонно его "отцепили". Фактически, дали коленкой под одно место: обидно и стыдно. Но быстренько взял себя н руки: довольно хныкать, надо "змагацца", надо "прицепляться" к соревнованиям и выходить на помост.
Бытовые вопросы утряс пробивной Павел Яковлевич. Шария определили в обыкновенную казарму одной из воинских частей, поставили на обыкновенное солдатское довольствие и предупредили: хоть ты и гость, но распорядок соблюдай строго — освобождаем тебя лишь от боевой и политической подготовки. Тренируйся, готовься к соревнованиям.
Обидела Валерия эта история — почему такая несправедливость? Но и разозлила. Ах, вы не верите в меня... Я вам докажу, кто есть кто!
Выступление Шария украсило турнир. Задетый за живое, он бился со штангой смело, уверенно, по-юношески вдохновенно. Все девять (!) попыток использовал продуктивно (позже атлету ни разу не удалось повторить это). В ходе борьбы злость и обида исчезли, в душе осталось ощущение радости, в теле — силы. Под их напором штанга с охотой взлетала вверх и застывала над стриженой головой солдата из Минского гарнизона.
Узнав о победе Валерия, я вспомнил и наше шапочное знакомство годичной давности, и прогноз Зейналова, и рассказ Арефьева, и озорной блеск чёрных глаз Зубрилина. Идёт Шарий вперёд! Набирает высоту. До олимпийской ещё далеко. Но страшен сон, да милостив бог.
В декабре 1967 года я подготовил для "Физкультурника Белоруссии" интервью с Валерием. Хочу привести некоторые отрывки:
— Любители тяжёлой атлетики ещё мало знакомы с вами. Поэтому, пожалуйста, несколько слов о себе.
— Родился в Червене в 1947 году. Штангой начал заниматься в семнадцать лет в "Динамо" у тренера Бориса Левина. Тренировался у него до призыва в армию. На первых соревнованиях выступал в лёгком весе. Набрал в сумме 235 кг и был очень доволен.
В 1965 году выполнил норматив второго разряда. Через год я уже показал в сумме троеборья 332,5 кг.
— Расскажите о своих тренировках.
— Занимаюсь три раза в неделю. Тренер считает, что в моем возрасте этого вполне достаточно. Тренировки длятся обычно часа два. Я не только поднимаю штангу, но и бегаю, играю в баскетбол, футбол.
В этом году мне очень хотелось стать мастером спорта. Два раза пытался — ничего не выходило. Расстраивался. Но тренер и товарищи, особенно мой друг Арнольд Голубович, говорили: не волнуйся, все будет хорошо. И вот третий заход оказался удачным: в августе я выполнил норму мастера спорта.
А потом меня словно "прорвало". Чувствую себя отлично, результаты показываю хорошие. Сказалось, очевидно, то, что мы с тренером стремились создать хорошую базу, много занимались вспомогательными упражнениями. Труды не пропали даром. Раньше у меня, к примеру, были слабые ноги. Теперь же я приседаю с весом 205 кг. Окрепла спина, делаю наклоны со штангой весом 150 килограммов.
— Ваши физические данные.
— Не очень завидные для полусредневеса: рост 171 см, "обычный" вес — 76 кг.
— И в заключение, Валерий, о планах.
— Немного отдохну. А затем всё то же — работать.
Спросил я и насчёт олимпийской победы. Шарий воспринял вопрос спокойно. Ответил просто, как о деле само собой разумеющемся: в 1972 году я должен выиграть Олимпиаду.
— Но ты об этом не пиши, — попросил он меня. — Заклюют... Ты же знаешь: у нас кругом одни скромники...
Ого! Как изменился мальчик, с которым я познакомился совсем недавно.
Олимпийская гонка для Шария началась в 1969 году. Ей предшествовал период (примерно шесть месяцев) резкого ускорения в росте мастерства. Около сорока килограммов было добавлено к лучшей сумме. Количество труда переходило в качество мастерства. Отлично выступив на чемпионате республики (первое место, три рекорда Белоруссии), Шарий вместе с шестью другими атлетами получил право участвовать в финале первенства страны.
В Ростов-на-Дону съехался почти весь цвет советской тяжёлой атлетики: олимпийские чемпионы Виктор Куренцов, Владимир Голованов, Леонид Жаботинский, несколько экс-рекордсменов мира, группа перспективной молодежи.
Основными претендентами на победу в среднем весе считались экс-рекордсмен и чемпион мира киевлянин Владимир Беляев и уральский атлет Василий Колотов.
Однако в дебюте и в миттельшпиле соревнований произошло непредвиденное: на первые роли вышли малоизвестные белорусские спортсмены. Пока Беляев и Колотов "караулили" друг друга, Голубович взял да и зафиксировал в жиме 155 кг, опередив фаворитов. В рывке они не сводили с него глаз и, кажется, облегченно вздохнули — Арнольд показал "неопасный" для них результат. Но тут из засады выскочил Шарий и нанес претендентам на "золото" очень чувствительный удар. Вырвав 145 кг, Валерий по сумме двух движений захватил лидерство. Запахло сенсацией. К толчку атмосфера вокруг помоста наэлектризовалась. "Какой— то" Шарий загонял соперников в угол — чудеса!
Но сверх всякой меры наэлектризовался и сам Валерий. Перспектива занять первое место, о чем он мечтал, к чему стремился, чем грезил, ошеломила и напугала его. Штанга это "почувствовала". В толчке атлет был неузнаваем. Лишь со второй попытки зафиксировал 175 кг.
Последний подход. Надо поднять 180 кг. Укротишь этот вес, вес, который для тебя пройденный этап, — и ты чемпион. Чемпион! Но почему снаряд невероятно тяжёл? Не ошиблись ли ассистенты с набором дисков, не перепутали ли они "блины"?
Ассистенты не ошиблись. "Ошибся" Шарий. Он не поверил в свои силы. Он, как выражаются штангисты, замандражировал. Он растерялся. 180 кг безжалостно сломали его.
"Я верил вам, Рафаил Львович, больше, чем кому-либо, — читаю одну такую исповедь. — Даже больше, чем отцу. И поэтому я не могу себе простить — да, я не могу простить себе предательства по отношению к вам. У меня от вас никогда не было секретов, я даже дома не говорил многое из того, что говорил вам. Если бы вы знали, Рафаил Львович, как я сейчас проклинаю себя — ведь я подвёл вас, не оправдал ваших надежд, а вы так верили в меня... Простите меня, если сможете, хотя я и понимаю, что это очень трудно".
К счастью, ты ошибся, милый мальчик. Твой тренер на тебя не гневался, тебя не осуждал. Он гневался на себя, осуждал себя. Не мучайся, пожалуйста. Тренер желает тебе одного — счастья. Знай: одна из его золотых медалей ждёт тебя в качестве награды. Их остаётся все меньше, но "твоя" остаётся.
Несколько лет назад у Беленкова обворовали квартиру. Грабители руководствовались чёткой установкой: найти золотую медаль чемпиона Европы. Сделать это было нетрудно, она лежала на виду. Бери, рассматривай, любуйся. Воры не любовались и не рассматривали — взяли.
Вероятно, это было первое в республике "чемпионское" ограбление, воодушевившее негодяев. После него пострадали олимпийские победители Анна Шилова, Марина Лобач, Виталий Щербо. В этом плане наша республика, к стыду, отличилась и выделилась.
Рафаилу страшно жалко награду: сохранись медаль, она поработала бы на тяжёлую атлетику.
Несколько лет назад "Спартак" начал проводить турнир юных штангистов на приз Беленкова. Награда атлету, выступление которого признано наиболее ярким, — медаль из коллекции чемпиона Европы.
Честь спартаковцам: они помнят знаменитого Евгения Новикова — ежегодно скликают атлетов на турнир его светлой памяти. Помнят менее знаменитого одноклубника, труженика штанги Геннадия Миннуллина — чтят и его светлую память специальным "именным" турниром.
Я не буду гадать, чья тут персональная заслуга. Беленков, его товарищи убеждены: никакая это не заслуга. Это — долг, и они верны ему.
А жизнь идёт. Не верится: "Феле" в будущем году исполнится 50 лет. Когда встречаемся с ним, он рассказывает и рассказывает о школе. Слышу только добрые слова о мальчишках-штангистах. А ведь знаю, среди 460-ти "мужчинок" много ребят, которые недавно считались трудными, запущенными, неисправимыми, которых такими знал Орловский микрорайон, где на его окраине и расположена школа.
Одни трудные пришли в школу сами, других со слезами на глазах привели матери. Прижились не все. Штанга — нелёгкий вид спорта, в ней всегда был велик отсев. Но кто остался — переродился. Притяжение металла оказалось сильнее сомнительных "прелестей" улицы. Их отбросили как ненужный хлам.
Мальчишка у тяжёлой штанги — нынче это уже никого не шокирует. Пятнадцатилетние подростки в школе Беленкова показывают результаты, которые их ровесникам десяток-полтора лет назад не снились. Смотришь на "орловцев" и диву даешься. Стройные, подтянутые они расправляются с многопудовым снарядом, словно он отлит не из металла, а из резины. Воочию убеждаешься: ранняя специализация приносит хорошие плоды.
— Согласен, — говорит Беленков, — но с одной весьма существенной оговоркой: от нас, от тренеров, требуется тонкое чувство в работе с юными штангистами. Иначе беды не миновать. В тяжёлой атлетике огромные нагрузки испытывает опорно-двигательный аппарат. У ребят он нежный, хрупкий. "Приучать" его к нагрузкам надо чрезвычайно осторожно. Чрезвычайно!
Бывший чемпион Европы решительно не приемлет форсированной подготовки. Не человек для штанги, а штанга для человека — вот его принцип. На этом он стоит непоколебимо.
Хлопот и забот у директора — выше головы. Экономическая нестабильность в обществе больно ударила по спорту. По детскому и по юношескому в особенности. Был период, когда казалось, что школа развалится. К чести её небольшого административно-тренерского коллектива, он не дрогнул, не разбежался. Помозговали крепко, "покрутились" много и интенсивно. Директор, естественно, в первую очередь. Выскочили из безнадёжного положения. Открыли платные секции культуризма и армрестлинга. Смогли набрать "слушателей". Сумели их не разочаровать. Появились деньги.
В прошлом году мальчишки, как и в былые времена, выезжали в спортивно-оздоровительный лагерь. Хорошо питались, набирались на природе сил, накапливали энергию. Жили беззаботно, не догадываясь, каких трудов и нервов стоила тренерам эта их беззаботность.
Однажды поздно вечером в квартире Беленкова раздался звонок. Звонил начальник лагеря В.Сочивко.
— Львович, — волновался Владимир Константинович, — беда. Денег — ни копейки, как и чем завтра пацанов кормить — ума не приложу.
— Падай на колени перед общепитовским начальством, а я буду действовать.
Не знаю, падал ли на колени бывший "известный киноактёр”, но Беленкову довелось действовать за троих. Выдюжил.
Я почему-то верю: школа юных штангистов в Орловском микрорайоне Минска выстоит. Более того, мы ещё услышим, обязательно услышим о победах её воспитанников.
Выше обстоятельств
Его рекорд в сумме троеборья (527,5 кг) назван вечным.Валерий Шарий (1947 г.) Заслуженный мастер спорта. Чемпион XXI (1976 г.) Олимпийских Игр. Чемпион мира 1975, 1976 гг. Чемпион Европы 1975, 1976 гг. Четырёхкратный чемпион СССР (1975, 1977-1979 гг.). Трижды победитель Кубка Балтики (1969, 1972, 1978 гг.). Победитель Кубка СССР (1978, 1979 гг.). В весовых категориях 82,5 кг и 90 кг установил 13 рекордов мира и 15 рекордов СССР.
Позвонил Валерий Шарий.
— Докладываю, — чувствовалось, что он грустно улыбается. — Я уже на пенсии.
Конечно, я знал, что нынче исполняется 25 лет его армейской службы и, судя по всему, он будет уволен в запас. Но почему-то думалось, что это произойдёт как-то иначе. Нет, произошло именно так: неожиданно, буднично, до обидного по-казённому.
Даже погода выдалась соответствующая: мрачная, казённая. Февраль, а на дворе грязь и лужи, серый туман и унылые, нахохлившиеся вороны на деревьях военного городка. К нему Шарий был приписан, считай, четверть века. Сюда пришел стриженым зелёным пареньком; тут взрослел, мужал, набирался ума-разума. Уходит отсюда зрелым, знающим, почём фунт лиха, с пробившейся сединой Валерием Петровичем. Сюда пришёл незаметным перворазрядником, каким несть числа. Отсюда ушёл олимпийским чемпионом — первым за всю историю белорусской тяжёлой атлетики.
В спортивном зале городка перетасканы горы металла на тысячах тренировок, после многих из которых из-за перегрузок судорогой сводило мышцы. Сколько здесь было маленьких праздников, когда ты однажды, наконец, делал пусть крохотный, но шажок вперед... И сколько здесь пережито маленьких драм, когда сами собой опускались руки и ты думал: все, перед тобой железобетонная стена — твоя последняя черта, которую тебе не преодолеть никогда.
Об этих праздниках и драмах знали очень немногие: бывший тренер Павел Яковлевич Зубрилин, жена Таня, тоже бывшая.
Чёрт побери, порядочно уже накопилось "бывшего” невозвратного. Всего и не припомнишь сразу.
Бывший офицер. Бывший чемпион страны, Европы, мира. Стоп! Есть у него одна драгоценность, которая никогда не превратится в бывшую, есть. Это — звание олимпийского чемпиона. Оно на всю жизнь, оно навсегда, оно ограждено от обидного эпитета или не менее обидной приставки "экс". Так решило мировое спортивное сообщество, засвидетельствовав уважение к победителям Игр, лучшим из лучших атлетов мира. Я — не бывший. Я — олимпийский чемпион!
С Валерием Шарием меня познакомил мастер спорта Алик Зейналов из Бреста. Находясь в Минске, он по привычке заглянул к нам в редакцию. Поболтали о том, о сем, и вдруг Алик ошарашил меня: хочешь, спросил он, посмотреть на будущего олимпийского чемпиона?
Зейналова я знал как увлекающегося человека, склонного к оригинальным мыслям и поступкам, но это... Несколько месяцев назад сборная команда республики на Спартакиаде народов СССР полностью опростоволосилась (13-е место), а здесь... будущий олимпийский чемпион.
— Честно, я без розыгрыша, — продолжал Зейналов. — Давай спустимся этажом ниже.
Этажом ниже размещались сотрудники Республиканской спортивной базы. Несколько дней назад они освободили один кабинет, куда поселили молодежную команду Белоруссии по тяжёлой атлетике. В ее составе, как считал наш гость, и находился будущий триумфатор Игр.
— Зовут его Валерий Шарий, — успел рассказать Алик, пока мы спускались по лестнице. — Перспективный парень. А характер, характер...
Штангисты играли в домино, когда мы зашли в их резиденцию. В комнате было холодновато, спортсмены сидели за столом в теплых тренировочных костюмах. Бросились в глаза аккуратно заправленные койки, порядок и чистота. Мой визави завел с ребятами разговор, я с интересом разглядывал каждого из них, пытаясь угадать Шария. Все молодые штангисты были одинаково крепенькие, здоровенькие, накачанные хлопчики. Ни в ком нельзя было угадать великого спортсмена.
Зейналов начал знакомить меня с атлетами.
— Валерий Шарий, — представил он невысокого, менее других накачанного блондина.
В нём тоже ничего выдающегося я не обнаружил. Парень как парень, на улице на него не обратишь внимания. Блондин подал руку. Это была рука мужчины — сухая широкая ладонь с буграми железных мозолей, со шрамами травм, с рубцами от ссадин, рука, имеющая дело с металлом.
— Ну как? — поинтересовался Зейналов после завершения нашего визита.
— Никак, — признался я, понимая, кого и что он имеет в виду.
— Ошибаешься, — возразил Алик. — Хлопец очень даже "как". Следи за ним, не пожалеешь.
Знакомство это произошло почти за четверть века до "пенсионного" звонка майора Шария, уволенного в запас.
Валерий производил впечатление юноши флегматичного, порой — несколько инертного. Молчаливый, застенчивый, он старательно, с дотошностью примерного школьника выполнял указания тренера Зубрилина. Иные ученики Павла Яковлевича, случалось, спорили с ним — Шарий никогда. Слово наставника было для него законом, истиной в последней инстанции. На соревнованиях тоже вел себя поначалу слишком миролюбиво и покладисто. Наблюдаешь за ним со стороны — создается впечатление, что этому штангисту все равно, какое место он займет: первое или десятое; какой результат покажет — лучший для себя или с серединки на половинку. Что это — железные нервы или спортивная инфантильность, умение властвовать собой или безразличие к своему "я", врожденная скрытность характера или исключительная способность управлять чувствами и эмоциями?
Спросил об этом у первого тренера Шария Б.Левина.
— Трудно сказать, — ответил он. — Валерий — человек своеобразный, непредсказуемый. Два года занимался у меня и, признаюсь, я до конца не понял его. Иногда он мне казался простачком, иногда — философом. Однако знаю: он — непритвора и трудяга, каких свет не видел. Но сложный. Кто иначе думает — ошибается, — после некоторого раздумья добавил Борис Давыдович.
Заводил разговоры на эту тему с П.Зубрилиным.
— Много знать будешь — скоро состаришься, — отшучивался Павел Яковлевич. — Шарик — большая загадка, но мы её разгадаем и...
Глаза тренера ярко блестели. В эти минуты он, большой мужчина с седой головой, становился похож на озорного мальчишку, который припас для окружающих невиданный сюрприз и только ждёт момента, чтобы поразить их.
Некоторые тренеры и опытные спортсмены думали о Шарии иначе: разговоры вокруг него — от лукавого. Парень простоват, звёзд с неба не хватает, потаскает года три штангу и, закончив службу, бросит. В лучшем случае до мастера спорта дотянет, это его потолок, вершина, предел: невысокого он полета птица. Нет у него чемпионских "генов", Зубрилин гоняет ветер, да толку из этого не выйдет.
Зубрилин, действительно, в кругу штангистов делал смелые заявления. Валера, утверждал он, пойдёт далеко, гораздо дальше, чем "остальные хлопцы"; с ним он связывает надежды всей своей тренерской жизни. Конкретно какие? Павел Яковлевич хитро щурил черные глаза и отделывался шуточками. Расколоть его на большее не удавалось никому. Но разве утаишь шило в мешке?
О "шиле" я узнал от сотрудника отдела физкультуры и спорта Белсовпрофа Вячеслава Арефьева. В короткие студенческие годы (после второго курса Слава перевелся на заочное отделение) он занимался штангой, выполнил норму первого разряда, перезнакомился и подружился со всеми атлетами — известными и начинающими. Работая в Белсовпрофе, Арефьев превратился в неформального духовника и покровителя силачей. О штангистах, особенно молодых и перспективных, он знал все.
Был ясный летний день. Вячеслав куда-то мчался по неотложным делам. В парке имени Янки Купалы резко притормозил: на скамеечке сидел и блаженствовал после тренировки Валерий.
Решили прогуляться по городу. Шли не спеша. И разговаривали неторопливо. Обычно молчаливый, Шарий охотно рассказывал о житье-бытье.
Скоро, очевидно, будет выполнена норма мастера спорта. Растут мышцы, растет собственный вес, растет сила. Действительно, парень заметно избавился от угловатости и худобы, с которыми пришел в армию и за что его в шутку называли лыжником. В нем уже "прорезался" штангист, атлет, силач.
— Когда собираешься делать колодку? — полюбопытствовал Арефьев.
— Месяца через три.
— Не рановато?
— Мне нельзя не спешить, иначе я не стану олимпийским чемпионом.
— Кем, кем? — уточнил изумлённый белсовпрофовец.
— Олимпийским чемпионом, — повторил юный перворазрядник.
Диалог этот Арефьев запомнил на всю жизнь. Запомнил и голос собеседника: звучал он негромко, но в нём явственно слышался металл.
О разговоре Вячеслав рассказал мне. Вот это да! Сразу вспомнился прогноз Зейналова, и Шарий теперь предстал совершенно в новом сочетании качеств. Стало ясно: под флегматичной внешностью, под простоватым видом скрывается страстная, одержимая пламенной мечтой натура. Натура фантазёра и романтика, воина и гладиатора. Людям подобного склада тяжко приходится и в жизни, и в спорте: судьба их чаще казнит, чем милует.
Наивный мальчик, недавно одетый в солдатскую форму, не знал, не догадывался об этой странной алогичности (или закономерности?). Он свято верил в противоположное, и жизнь представлялась ему спортивным праздником, окрашенным в светлые тона.
Результаты улучшались довольно быстро. Отношения с тренером и товарищами складывались наилучшим образом. Непритязательная армейская жизнь импонировала ему. Условия для занятий, считал он, были нормальные. Что ещё надо человеку в неполные 20 лет? Таскай железо, лови синюю птицу счастья, тем более, что она, думалось, благоволит к тебе. Спустя много лет, уже в ранге чемпиона, Валерий признался, что в то благословенное время он любил заниматься подсчётами и расчетами.
За основу брал первоначальные "достижения", зафиксированные на самой первой тренировке в зале тяжёлой атлетики общества "Динамо". Жим — 50 кг, рывок — 45 кг, толчок — 55 кг. Потом обращался к результатам, показанным через год, два, три. Поступательное движение выглядело стремительным и впечатляющим. Ну, а от блестящих перспектив дух захватывало. Согласно его вычислениям получалось, что ещё годик, максимум два, и трепещите, великие чемпионы, дрожите, феноменальные рекорды!
Валерка Шарий, солдат из Минского гарнизона, разделается с вами, как повар с картошкой. Валерка Шарий, солдат из Минского гарнизона, уверен: в 1970 году — не позже! — он будет сильнейшим штангистом планеты в своей категории. Что за консерватизм? — сожалеет он: Олимпийские Игры приурочиваются лишь к високосным годам. Очередные состоятся в 1972 году. Не скоро, очень не скоро! Ну, да ладно... Валерка Шарий, солдат из Минского гарнизона, человек терпеливый и согласен подождать пяток лет. Как говаривала его любимая бабушка, "у бога дней многа, чакай свайго".
Поседевший майор запаса Валерий Петрович Шарий, вспоминая прожекты далекой юности, никогда не иронизирует над ними. И сегодня уверен: не будь этих наивных расчетов, этих грандиозных планов, этих головокружительных устремлений — не видать бы ему звания олимпийского чемпиона. В молодости надо мечтать! Да так, чтобы дух захватывало, чтобы кровь клокотала, чтобы сердце горело. Не следует бояться "перебора". Надо, как считал Толстой, рулить выше причала, ибо река обязательно снесёт.
Поначалу солдата Валерку Шария не очень-то сносило. Случались травмы, бывали какие-то неудачи, ему приходилось притормаживать — в спорте это неизбежно, но крепко держали руки "весло", рулил он успешно, преодолевая пока ещё не очень опасные подводные камни. В 1967 году Валерий выполнил норму мастера спорта и одержал первую победу на всесоюзном уровне — завоевал звание чемпиона страны среди молодежи, Шария в Таллин вызвали (здесь встречались молодые силачи), но в состав команды Вооружённых Сил не включили — не тот, мол, у него уровень, Зубрилин побушевал, и было принято соломоново решение: хочешь проверить себя — выступай лично; не хочешь — бери билет на поезд и возвращайся к месту службы. Валерия лишили талонов на питание и выписали из гостиницы, где жили "законные" участнике первенства.
Расстроился солдат. Уж очень грубо и бесцеремонно его "отцепили". Фактически, дали коленкой под одно место: обидно и стыдно. Но быстренько взял себя н руки: довольно хныкать, надо "змагацца", надо "прицепляться" к соревнованиям и выходить на помост.
Бытовые вопросы утряс пробивной Павел Яковлевич. Шария определили в обыкновенную казарму одной из воинских частей, поставили на обыкновенное солдатское довольствие и предупредили: хоть ты и гость, но распорядок соблюдай строго — освобождаем тебя лишь от боевой и политической подготовки. Тренируйся, готовься к соревнованиям.
Обидела Валерия эта история — почему такая несправедливость? Но и разозлила. Ах, вы не верите в меня... Я вам докажу, кто есть кто!
Выступление Шария украсило турнир. Задетый за живое, он бился со штангой смело, уверенно, по-юношески вдохновенно. Все девять (!) попыток использовал продуктивно (позже атлету ни разу не удалось повторить это). В ходе борьбы злость и обида исчезли, в душе осталось ощущение радости, в теле — силы. Под их напором штанга с охотой взлетала вверх и застывала над стриженой головой солдата из Минского гарнизона.
Узнав о победе Валерия, я вспомнил и наше шапочное знакомство годичной давности, и прогноз Зейналова, и рассказ Арефьева, и озорной блеск чёрных глаз Зубрилина. Идёт Шарий вперёд! Набирает высоту. До олимпийской ещё далеко. Но страшен сон, да милостив бог.
В декабре 1967 года я подготовил для "Физкультурника Белоруссии" интервью с Валерием. Хочу привести некоторые отрывки:
— Любители тяжёлой атлетики ещё мало знакомы с вами. Поэтому, пожалуйста, несколько слов о себе.
— Родился в Червене в 1947 году. Штангой начал заниматься в семнадцать лет в "Динамо" у тренера Бориса Левина. Тренировался у него до призыва в армию. На первых соревнованиях выступал в лёгком весе. Набрал в сумме 235 кг и был очень доволен.
В 1965 году выполнил норматив второго разряда. Через год я уже показал в сумме троеборья 332,5 кг.
— Расскажите о своих тренировках.
— Занимаюсь три раза в неделю. Тренер считает, что в моем возрасте этого вполне достаточно. Тренировки длятся обычно часа два. Я не только поднимаю штангу, но и бегаю, играю в баскетбол, футбол.
В этом году мне очень хотелось стать мастером спорта. Два раза пытался — ничего не выходило. Расстраивался. Но тренер и товарищи, особенно мой друг Арнольд Голубович, говорили: не волнуйся, все будет хорошо. И вот третий заход оказался удачным: в августе я выполнил норму мастера спорта.
А потом меня словно "прорвало". Чувствую себя отлично, результаты показываю хорошие. Сказалось, очевидно, то, что мы с тренером стремились создать хорошую базу, много занимались вспомогательными упражнениями. Труды не пропали даром. Раньше у меня, к примеру, были слабые ноги. Теперь же я приседаю с весом 205 кг. Окрепла спина, делаю наклоны со штангой весом 150 килограммов.
— Ваши физические данные.
— Не очень завидные для полусредневеса: рост 171 см, "обычный" вес — 76 кг.
— И в заключение, Валерий, о планах.
— Немного отдохну. А затем всё то же — работать.
Спросил я и насчёт олимпийской победы. Шарий воспринял вопрос спокойно. Ответил просто, как о деле само собой разумеющемся: в 1972 году я должен выиграть Олимпиаду.
— Но ты об этом не пиши, — попросил он меня. — Заклюют... Ты же знаешь: у нас кругом одни скромники...
Ого! Как изменился мальчик, с которым я познакомился совсем недавно.
Олимпийская гонка для Шария началась в 1969 году. Ей предшествовал период (примерно шесть месяцев) резкого ускорения в росте мастерства. Около сорока килограммов было добавлено к лучшей сумме. Количество труда переходило в качество мастерства. Отлично выступив на чемпионате республики (первое место, три рекорда Белоруссии), Шарий вместе с шестью другими атлетами получил право участвовать в финале первенства страны.
В Ростов-на-Дону съехался почти весь цвет советской тяжёлой атлетики: олимпийские чемпионы Виктор Куренцов, Владимир Голованов, Леонид Жаботинский, несколько экс-рекордсменов мира, группа перспективной молодежи.
Основными претендентами на победу в среднем весе считались экс-рекордсмен и чемпион мира киевлянин Владимир Беляев и уральский атлет Василий Колотов.
Однако в дебюте и в миттельшпиле соревнований произошло непредвиденное: на первые роли вышли малоизвестные белорусские спортсмены. Пока Беляев и Колотов "караулили" друг друга, Голубович взял да и зафиксировал в жиме 155 кг, опередив фаворитов. В рывке они не сводили с него глаз и, кажется, облегченно вздохнули — Арнольд показал "неопасный" для них результат. Но тут из засады выскочил Шарий и нанес претендентам на "золото" очень чувствительный удар. Вырвав 145 кг, Валерий по сумме двух движений захватил лидерство. Запахло сенсацией. К толчку атмосфера вокруг помоста наэлектризовалась. "Какой— то" Шарий загонял соперников в угол — чудеса!
Но сверх всякой меры наэлектризовался и сам Валерий. Перспектива занять первое место, о чем он мечтал, к чему стремился, чем грезил, ошеломила и напугала его. Штанга это "почувствовала". В толчке атлет был неузнаваем. Лишь со второй попытки зафиксировал 175 кг.
Последний подход. Надо поднять 180 кг. Укротишь этот вес, вес, который для тебя пройденный этап, — и ты чемпион. Чемпион! Но почему снаряд невероятно тяжёл? Не ошиблись ли ассистенты с набором дисков, не перепутали ли они "блины"?
Ассистенты не ошиблись. "Ошибся" Шарий. Он не поверил в свои силы. Он, как выражаются штангисты, замандражировал. Он растерялся. 180 кг безжалостно сломали его.
Комментариев нет:
Отправить комментарий