Всё неразговорчивее, всё замкнутее делался Роман, работавший тренером в Могилёве, а затем в Заславле (недалеко от Минска) школьным учителем физкультуры. Какая-то тайная дума мучила его. Какая? О ней мы узнали, когда Фельдман объявил: эмигрирую за рубеж, решение окончательное и бесповоротное. Чтобы больше не возвращаться к этой теме, сообщу: ранее подобным образом поступил и Гольдштейн.
Не знаю, как они теперь живут сейчас, чем занимаются. Сам с ними не встречался, с чужих (крайне скупых) слов пересказывать не хочу. Думаю, не надо замалчивать ми факты, как не надо и выбрасывать слов из песни: оба они в меру сил служили белорусской тяжёлой атлетике, оба внесли определённый вклад в её развитие. Ну, а Роман, не будем забывать, первым после войны отважился штурмовать мировой рекорд.
Вторым был опять-таки могилёвский спартаковец — Анатолий Лобачёв. Правда, едва ли не главный подход в своей спортивной биографии Анатолий совершил под армейским флагом: его призвали на два года для прохождения воинской службы, и ему, естественно, пришлось поменять цвета клуба.
Анатолию очень шла офицерская форма. Высокий, подтянутый, широкоплечий, он, что называется, производил впечатление. Друзья балагурили: одни счастливчики рождаются в рубашке, а Толя появился на свет прямо в "парадке” лейтенанта.
Приятели ошибались, в их шутке не было даже малейшей доли истины: Лобачёв никогда не принадлежал к баловням судьбы. Напротив, она относилась к нему хуже злой мачехи. Война оставила мальчишку без отца и без матери, обильно "угостила" голодом, болезнями, заставила сотни раз дрожать, как осиновый лист, от страха.
После войны всё осталось почти по-прежнему, но — великое счастье свободы! — страха не было. Наверное, но этой причине Толик, как и большинство его сверстников, рос без комплексов.
Едим вполсыта — ничего! Работаем как взрослые мужики — а как же иначе? Бегаем, с коротким перерывом на зиму, босиком — не беда!
Пацаны конца сороковых годов росли шустрыми и мужали быстро. Толя обогнал ровесников не только по росту и по силе, но и по этому "показателю". Жизнь заставляла: сирота должен рассчитывать лишь на себя. За старую бабушку, которая любит повторять, что ей немного надо — мягкий кусок да тёплый уголок — не спрячешься.
Воля к жизни у могилёвского подростка была сильная. Пахал, косил, возил из лесу на себе дрова, хорошо учился в школе. Однажды Анатолий, будучи уже человеком зрелого возраста, признался: если бы снова довелось повторить детство и юность, не выдержал бы, не хватило бы ни душевных, ни физических сил. Но тогда в сердце жили неугасимая надежда и вера, они-то и поддерживали деревенского паренька, помогая ему выстоять, не согнуться. Они-то, наверное, и привели его в зал тяжёлой атлетики в первый год учёбы в Белорусской сельскохозяйственной академии.
К тому моменту, о котором идёт речь, Анатолий был уже неоднократным чемпионом и рекордсменом республики, надёжным бойцом на всесоюзном помосте, уважаемым всеми человеком. Несколько раз на тренировках атлет "знакомился" с грифом штанги, на которой стоял вес, превышающий мировой рекорд в толчке. Спортсмен даже брал его на грудь, даже посылал вверх, но не хватало малости, чтоб окончательно справиться с ним.
А что если попробовать сделать это на соревнованиях? Там иное эмоциональное состояние, иной "кураж". Не исключено, что за счёт этих факторов удастся преодолеть упрямое "чуть-чуть", и рекорд падёт. В конца концов попытка — не пытка. Спортивный календарь очень кстати подбросил и состязание — молодёжное первенство республики в Орше. Почему бы не атаковать мировой рекорд именно на нём?
В Орше справлял бал Дед Мороз. Разгулялся он не на шутку. Деревья в парках по ночам громко трещали. Прохожие передвигались по городу в основном бегом трусцой — зимний воевода подгонял. Из тёплого и уютного общежития мясокомбината, где жили участники соревнований, тренеры и судьи, никто без особой нужды носа не высовывал.
— Ты куда? — поинтересовался я у Лобачёва, встретив его поздним вечером в коридоре.
— Пойду поброжу часик, иначе не уснуть, — ответил Анатолий. — Ты же знаешь, какой завтра день.
Завтра Лобачёва и всех нас ожидал необычный день: спортсмен готовился таранить мировой рекорд. Понятно, отчего ему, человеку большой выдержки и самообладания, не спалось.
Утром Анатолий заскочил на соревнования и сел среди зрителей в задних рядах, не сняв даже шинели. Но через несколько минут покинул зал.
Как всегда, во второй половине дня состязания пошли веселее. Прибавилось зрителей. Появился Лобачёв. Быстро переоделся и приступил к разминке. Выглядел он собранным и внешне спокойным.
Вес на штанге постепенно рос. Росло и наше волнение. Станем ли мы свидетелями рождения рекорда? Это зависело от Анатолия, молчаливо и сосредоточенно ворочавшего громоздкую штангу.
Не скрою, за спором на помосте я наблюдал вполглаза. Мысленно даже торопил молодых атлетов: "ребята, мол, побыстрее выясняйте отношения, ведь впереди — редчайшее событие". Наконец настал долгожданный час
Вызвали Лобачёва. Он долго и тщательно натирал руки магнезией, словно именно от этой операции целиком зависел исход дела. Складывалось впечатление, что спортсмену нравится погружать ладони в ящик с белым порошком, что это доставляет ему удовольствие и что он хочет максимально его продлить. Наконец атлет шагнул к штанге, угрожающе блестевшей в ярком электрическом свете. Испугал ли его этот враждебно-холодный блеск? Вероятно, да. Первую попытку Анатолий "сжёг" ещё в момент подрыва. Мда... Все затихли, насторожились, приуныли.
Минуты через две Анатолий опять появился у ящика с магнезией. Потревоженная штанга блестела ещё более грозно. Но зал почувствовал: атлет её не боится. Сейчас уже не боится. У ящика задержался всего на несколько секунд. Ясно: ему уже не терпелось сразиться с железным противником. Ясно: он преодолел страх. Посмотрите, как уверенно, по-хозяйски держится он на помосте. Посмотрите, как отличается вторая попытка от первой: тяга мощная, подрыв стремительный, уход в "ножницы" безукоризненный. Металлическая громадина уложена на грудь, теперь она, кажется нам, находится во власти спортсмена.
Эх, поздно заметили мы его побледневшее лицо — значит, перехватило дыхание, значит, от напряжения сердце переместилось в горло и беспомощным птенцом затрепетало в нём.
Путь, пройденный штангой, был значительно короче, чем длина рук. Руки не выдержали тяжести и, спасая атлета от ринувшегося вниз снаряда, оттолкнули его в сторону. С грохотом и с лязгом железо рухнуло на помост, подняв облачко пыли.
Итак, попытки двух спортсменов низвергнуть мировые рекорды не принесли славы белорусским атлетам. В то же время они показали: некоторые наши штангисты уже преодолевают провинциальную "скромность", когда даже сама мысль о достижениях экстра-класса рождает дрожь в коленках. Фельдман и Лобачёв как бы бросили клич: хватит отсиживаться в обозе, пора выходить на передовые рубежи. Их пример, их призыв был адресован в первую очередь молодым.
Верилось, что кому-нибудь из нынешних юнцов мировой рекорд должен оказаться и окажется подвластным. Но кому именно? Где тренируется этот будущий чудо-богатырь? Взглянуть бы на него хоть краешком глаза.
"Чудо-богатырь" по фамилии Голубович тренировался в скромном спортивном зале в Уручье вместе с группой армейских штангистов. Арнольда Голубовича я впервые увидел на одном из занятий в той самой школе Штанги, которую организовал на телевидении Евгений Новиков. Спортсмен демонстрировал технику выполнения жима. Техника была неплохая, но, конечно, не идеальная. Сам парень был отличный, но, конечно, не чудо-богатырь. Обращали на себя внимание хорошо развитые бицепсы и плечевой пояс. "Низ" — ноги — выглядел похуже. Судя по фигуре, Голубович был типичный жимовиком. Мы познакомились.
Голубович проходил действительную военную службу. "Отбарабанил" уже год. Службой был доволен — имелись все возможности для роста мастерства. Тренер — классный мужик. От Арнольда я услышал фамилию, которая в скором будущем загремит на республику, на Союз, а затем и на весь мир — Павел Яковлевич Зубрилин.
Арнольд родился в Осиповичах. Но большую часть своей двадцатилетней жизни провёл в Лиде. После школы работал на местном мясокомбинате. Там же, в Лиде, пристрастился к штанге. Тренировался в одиночку — в городе не было секции тяжёлой атлетики, качал" в основном руки. Считал: это для штангиста главное, остальное приложится.
Типичная и очень принципиальная ошибка юных энтузиастов, приступающих к железной игре самостоятельно. Дело обстоит как раз наоборот. "Качать" надо в первую очередь ноги и спину, а руки "приложатся". Доведи до лидского фаната кто-нибудь эту азбучную истину — и его спортивная карьера сложилась бы куда более счастливо. Но рядом не нашлось мало-мальски знающего человека, и Арнольд без устали таскал гирю и подобие штанги, радуясь округляющимся бицепсам. О технике вообще не задумывался. Какая там ещё техника? Цель — поднять над головой вес, а как ты этого добьешься — неважно.
Бедный наивный хлопец! Он и не подозревал, что его "тренировки" приносят больше вреда, нежели пользы. (К слову сказать, на этой ошибке "горели" многие штангисты старших поколений, которые начинай осваивать штангу без грамотного наставника.)
Зубрилин сразу обнаружил грубейшие изъяны "самообразовании" молодого солдата. Бесспорно, парень был от природы одарён, но талант надо спасать — он искорёжен неправильными тренировками. Силён, но не хвата быстроты, гибкости. Очень закрепощён. Техника — о ней лучше помолчать. Парня надо не лепить, как поступают с новичком, а коренным образом переделывать, ломать. Трудная, мучительная, опасная работа.
Ох, как она не нравилась Арнольду! На первых порах он полагал, что тренер глубоко не прав, что он "занимается ерундой". Зубрилин это быстро смикитил. Однако играл роль простачка, ожидая удобного момента, чтобы "провести действенную профилактику". Надо было продумать её в деталях, иначе выстрел получится холостым.
Голубович бился над рывком. Упражнение не "давалось". Атлет нервничал. Зубрилин, казалось, и в ус не дул. Это ещё больше заводило спортсмена. Штанга в очередной раз грохнулась на помост, едва не задев Арнольда по голове. Тренер небрежно заметил: не дотягиваешь, дорогой, снаряд, слишком торопишься подседом.
— Не дотягиваешь, не дотягиваешь,.. — в сердцах бросил Голубович. — Как могу, так и тяну.
— Знаешь ли ты, дорогой, — невинным голосом полюбопытствовал тренер, — какая разница между соловьём и воробьём?
— Не задумывался над этой проблемой, — буркнул ученик.
— Объясняю, — услужливо продолжал тренер. — Разница в том, что соловей закончил консерваторию очно, а воробей — тот учился заочно. Смекаешь?
— Не совсем.
— Объясняю: ты был заочником, теперь перевёлся на очное обучение. Догоняй однокурсников и слушай преподавателей. Они, доложу тебе, хлеб недаром едят.
— Вы хотите сказать, что я... воробей?
— Какой умный парень! Совершенно точно. Именно это я и хотел сказать! — восхищенно вскричал Зубрилин. — Но у тебя есть шансы закончить консерватор с красным дипломом. Учись, дорогой, прилежно — и всё будет в порядке.
Арнольд засмеялся: умеет Павел Яковлевич "уесть", умеет. С ним не поспоришь. Весело балагуря, враз поставит на место. Да и нужно ли спорить?
В армейской "консерватории" бить баклуши категорически запрещалось. Зубрилин собрал со всего округи группу перспективной молодёжи. И был убеждён: он сумеет, он должен, он обязан воспитать мастеров, каких и Белоруссии никогда не было. Надеждой № 1 в то время у него был Арнольд, за ним стояли Беленков и Шарий. Суровый "генерал" (так штангисты величали тренера между собой) не спускал глаз со своих "воробышков", не подозревавших, что он день и ночь думает о них, изобретает новые вспомогательные упражнения, ломает голову над методикой. Время не ждёт! — любил повторять "генерал" название рассказа Джека Лондона. Очень нравился ему этот рассказ и этот писатель.
У армейцев складывался сильный коллектив. Они выходили на ведущие в республике позиции. В 1968 году впервые был проведён комплексный зачёт (юноши, молодёжь и взрослые), позволивший более объективно взглянуть на положение дел с тяжёлой атлетикой в спортобществах. Верхнюю строку таблицы заняли спартаковцы, далее шли динамовцы, атлеты "Красного знамени", спортивного клуба Армии, "Буревестника", "Локомотива" и "Урожая".
Четвёртое место — вроде чему тут радоваться? Однако в данном случае цена его была высокой: армейцы находились на взлёте, чего нельзя было сказать о других командах. Правда, это ещё было не заметно для постороннего взгляда. У будущих лидеров зубки только ещё прорезАлись. Требовался некоторый срок, чтоб их остроту почувствовали соперники. И не только в Белоруссии.
О мировых рекордах речи пока не велось. Никаких видимых предпосылок для них ещё не было.
В сентябре-октябре 1968 года состоялся очередной чемпионат республики. Результаты победителей, как раньше, были более чем скромными. На соревнованиях царила скука. Вместе со своим коллегой 3.Рывкины я освещал турнир в "Физкультурнике Белоруссии".
"Создалось впечатление, — сообщали мы в первом отчёте, — что большинство участников приехало не столько соревноваться, сколько отрабатывать какую-то нудную повинность. Все атлеты были далеки от лучшей спортивной формы и за редким исключением показывали результаты значительно ниже личных рекордов. Вдобавок из-за накладки в календаре отсутствуют лучшие армейские атлеты Р.Беленков, И. Иванов, А.Голубович, Г.Симонов — они выступали на первенстве Вооруженных Сил страны".
Мрачнее тучи ходили тренеры, Н.Лапидус, которому незадолго перед турниром исполнилось шестьдесят, жаловался, что первенство испортило ему юбилей. Он был подавлен финишем спортсменов легчайшего веса. Не хотелось верить: всего лишь трое участников справились с нормой первого разряда.
Состязания и дальше тянулись ни шатко, ни валко. Грустный сюрприз преподнесли, к примеру, полусредневесы, пятеро из которых схватили нулевые оценки.
Горький осадок оставил этот чемпионат. Даже тренер "Спартака" (эта команда заняла первое место) Г.Миннуллин не скрывал разочарования. "Суммы, набранные сильнейшими, — сказал он, — радовать не могут. Ош слишком скромны для всесоюзного помоста".
Обратите внимание — всесоюзного. О международном мы уже позабыли. Да и в стране не блистали. Да, сборная Белоруссии превратилась в заурядного середняка. В её рядах давно уже не было яркого лидера. Не приходилось думать и об успехе международного значения. Первенство-1968 "убедительно" подтвердило это.
Однако этот грустный чемпионат был особым: он открывал целый этап в истории белорусской тяжёлой атлетики, которая в последний раз предстала в незатейливой провинциальной форме. Как показали дальнейшие события, начинался новый период — период резкого, небывалого взлёта. На подходе были новые лидеры, с новым размахом, с новыми потенциями — они выросли благодаря работе по-новому. Они уже не боялись слов "мировой", "международный", эти слова их манили, дразнили, "заводили". Но тогда, более четверти века назад, мы этого ещё не понимали.
Это подтвердил и мировой рекорд Голубовича. Ему вначале не столько обрадовались, сколько от него растерялись.
Как? Мировой рекорд? Арнольд Голубович? Это какой такой Голубович? Тот самый, с мальчишеским хохолком на голове и с девичьим румянцем на щеках? Нет, здесь что-то не то... Надо разобраться.
Рекорды (жим, сумма троеборья) были установлены 8 июля 1969 года в Киеве, на спартакиаде Вооружённых Сил СССР. Приведу слова Валерия Шария в связи с достижением его товарища и одноклубника.
"Я, — вспоминал наш первый олимпийский чемпион, — проиграл Арнольду в сумме 17,5 кг. Однако показал результат, о котором ещё год назад и не мечтал — 472,5 кг. За шесть месяцев добавил 22,5 кг. Это вселяло оптимистические надежды. Я впервые понял: мировые достижения по плечу и мне. Рекорды установил друг, обыкновенный парень, с которым я хлебал щи в солдатской столовой, спал в одной казарме, тренировался в одном зале. Успех Арнольда прозвучал для меня как команда "Вперёд"."
Шарий услышал эту команду и "подчинился" ей: ещё немного терпения — и он принял эстафету, понёс её дальше, придал ей блеск и славу.
К сожалению, сам Арнольд Голубович вынужден был сойти с дистанции. Причина традиционная — травмы. А причины травм в "самообразовании" нашего рекордсмена. Переучиваясь, перестраиваясь, лидский самоучка буквально ломал себя через колено. Именно здесь истоки потрясений и повреждений, которые не позволяли рекордсмену закрепить и развить успех, препятствовали тренироваться в режиме супернагрузок.
В заключение вопрос, мимо которого пройти никак нельзя. В 1992 году в номере за 5 февраля "Правда" опубликовала статью "Тайная жизнь чемпиона". В ней бывший врач сборной страны С.Сарсания касается деликатной и острой темы — тяжёлая атлетика и допинг, приводит фамилии атлетов, принимавших химические стимуляторы. Называется и фамилия Голубовича.
Не располагаю фактами, чтобы опровергнуть или поддержать врача. Внесу лишь уточнения относительно Арнольда.
Я много общался с белорусскими штангистами и тренерами: жил с ними на сборах, бывал почти у всех дома, дружил с ними. Свидетельствую: ни прямо, ни косвенно разговоров о допинге в их среде не возникало. Мы ничего о нём в силу своей "отсталости" не знали. Да и откуда было знать, если ни спортсмены, ни тренеры в "цивилизованные страны", где были открыты и сразу получили широкое применение "волшебные" средства, не выезжали? Для нас понятие "допинг" было пустой абстракцией.
Согласимся, однако, что в сборной страны препараты вошли в обиход, как говорится в статье, с 1967 года. Но никто из белорусов тогда в её состав не входил. Что касается Голубовича, то он был призван под её знамена после майского (1969 г.) чемпионата страны, где занял третье место (равно как Беленков и как Рябоконь).
На свой первый всесоюзный сбор Арнольд не поехал по семейным обстоятельствам. В главную команду страны, некоторые члены которой, как утверждает Сарсания, принимали допинг, он попал после установления мировых рекордов. После — это принципиально. Значит, в день своего триумфа он был, как говорят теперь спортсмены, чистеньким.
Четверть века прошла после незабываемого события, сотворённого в белорусской тяжёлой атлетике Арнольдом Голубовичем. Его космический взлёт впервые вывел республику на планетарную орбиту. За четверть века у нас появилось ещё семь рекордсменов мира — Рафаил Беленков, Валерий Шарий, Эдуард Дергачёв, Валерий Вергун, Леонид Тараненко, Александр Борисёнок, Александр Курлович.
Не знаю, как они теперь живут сейчас, чем занимаются. Сам с ними не встречался, с чужих (крайне скупых) слов пересказывать не хочу. Думаю, не надо замалчивать ми факты, как не надо и выбрасывать слов из песни: оба они в меру сил служили белорусской тяжёлой атлетике, оба внесли определённый вклад в её развитие. Ну, а Роман, не будем забывать, первым после войны отважился штурмовать мировой рекорд.
Вторым был опять-таки могилёвский спартаковец — Анатолий Лобачёв. Правда, едва ли не главный подход в своей спортивной биографии Анатолий совершил под армейским флагом: его призвали на два года для прохождения воинской службы, и ему, естественно, пришлось поменять цвета клуба.
Анатолию очень шла офицерская форма. Высокий, подтянутый, широкоплечий, он, что называется, производил впечатление. Друзья балагурили: одни счастливчики рождаются в рубашке, а Толя появился на свет прямо в "парадке” лейтенанта.
Приятели ошибались, в их шутке не было даже малейшей доли истины: Лобачёв никогда не принадлежал к баловням судьбы. Напротив, она относилась к нему хуже злой мачехи. Война оставила мальчишку без отца и без матери, обильно "угостила" голодом, болезнями, заставила сотни раз дрожать, как осиновый лист, от страха.
После войны всё осталось почти по-прежнему, но — великое счастье свободы! — страха не было. Наверное, но этой причине Толик, как и большинство его сверстников, рос без комплексов.
Едим вполсыта — ничего! Работаем как взрослые мужики — а как же иначе? Бегаем, с коротким перерывом на зиму, босиком — не беда!
Пацаны конца сороковых годов росли шустрыми и мужали быстро. Толя обогнал ровесников не только по росту и по силе, но и по этому "показателю". Жизнь заставляла: сирота должен рассчитывать лишь на себя. За старую бабушку, которая любит повторять, что ей немного надо — мягкий кусок да тёплый уголок — не спрячешься.
Воля к жизни у могилёвского подростка была сильная. Пахал, косил, возил из лесу на себе дрова, хорошо учился в школе. Однажды Анатолий, будучи уже человеком зрелого возраста, признался: если бы снова довелось повторить детство и юность, не выдержал бы, не хватило бы ни душевных, ни физических сил. Но тогда в сердце жили неугасимая надежда и вера, они-то и поддерживали деревенского паренька, помогая ему выстоять, не согнуться. Они-то, наверное, и привели его в зал тяжёлой атлетики в первый год учёбы в Белорусской сельскохозяйственной академии.
К тому моменту, о котором идёт речь, Анатолий был уже неоднократным чемпионом и рекордсменом республики, надёжным бойцом на всесоюзном помосте, уважаемым всеми человеком. Несколько раз на тренировках атлет "знакомился" с грифом штанги, на которой стоял вес, превышающий мировой рекорд в толчке. Спортсмен даже брал его на грудь, даже посылал вверх, но не хватало малости, чтоб окончательно справиться с ним.
А что если попробовать сделать это на соревнованиях? Там иное эмоциональное состояние, иной "кураж". Не исключено, что за счёт этих факторов удастся преодолеть упрямое "чуть-чуть", и рекорд падёт. В конца концов попытка — не пытка. Спортивный календарь очень кстати подбросил и состязание — молодёжное первенство республики в Орше. Почему бы не атаковать мировой рекорд именно на нём?
В Орше справлял бал Дед Мороз. Разгулялся он не на шутку. Деревья в парках по ночам громко трещали. Прохожие передвигались по городу в основном бегом трусцой — зимний воевода подгонял. Из тёплого и уютного общежития мясокомбината, где жили участники соревнований, тренеры и судьи, никто без особой нужды носа не высовывал.
— Ты куда? — поинтересовался я у Лобачёва, встретив его поздним вечером в коридоре.
— Пойду поброжу часик, иначе не уснуть, — ответил Анатолий. — Ты же знаешь, какой завтра день.
Завтра Лобачёва и всех нас ожидал необычный день: спортсмен готовился таранить мировой рекорд. Понятно, отчего ему, человеку большой выдержки и самообладания, не спалось.
Утром Анатолий заскочил на соревнования и сел среди зрителей в задних рядах, не сняв даже шинели. Но через несколько минут покинул зал.
Как всегда, во второй половине дня состязания пошли веселее. Прибавилось зрителей. Появился Лобачёв. Быстро переоделся и приступил к разминке. Выглядел он собранным и внешне спокойным.
Не скрою, за спором на помосте я наблюдал вполглаза. Мысленно даже торопил молодых атлетов: "ребята, мол, побыстрее выясняйте отношения, ведь впереди — редчайшее событие". Наконец настал долгожданный час
Вызвали Лобачёва. Он долго и тщательно натирал руки магнезией, словно именно от этой операции целиком зависел исход дела. Складывалось впечатление, что спортсмену нравится погружать ладони в ящик с белым порошком, что это доставляет ему удовольствие и что он хочет максимально его продлить. Наконец атлет шагнул к штанге, угрожающе блестевшей в ярком электрическом свете. Испугал ли его этот враждебно-холодный блеск? Вероятно, да. Первую попытку Анатолий "сжёг" ещё в момент подрыва. Мда... Все затихли, насторожились, приуныли.
Минуты через две Анатолий опять появился у ящика с магнезией. Потревоженная штанга блестела ещё более грозно. Но зал почувствовал: атлет её не боится. Сейчас уже не боится. У ящика задержался всего на несколько секунд. Ясно: ему уже не терпелось сразиться с железным противником. Ясно: он преодолел страх. Посмотрите, как уверенно, по-хозяйски держится он на помосте. Посмотрите, как отличается вторая попытка от первой: тяга мощная, подрыв стремительный, уход в "ножницы" безукоризненный. Металлическая громадина уложена на грудь, теперь она, кажется нам, находится во власти спортсмена.
Эх, поздно заметили мы его побледневшее лицо — значит, перехватило дыхание, значит, от напряжения сердце переместилось в горло и беспомощным птенцом затрепетало в нём.
Путь, пройденный штангой, был значительно короче, чем длина рук. Руки не выдержали тяжести и, спасая атлета от ринувшегося вниз снаряда, оттолкнули его в сторону. С грохотом и с лязгом железо рухнуло на помост, подняв облачко пыли.
Итак, попытки двух спортсменов низвергнуть мировые рекорды не принесли славы белорусским атлетам. В то же время они показали: некоторые наши штангисты уже преодолевают провинциальную "скромность", когда даже сама мысль о достижениях экстра-класса рождает дрожь в коленках. Фельдман и Лобачёв как бы бросили клич: хватит отсиживаться в обозе, пора выходить на передовые рубежи. Их пример, их призыв был адресован в первую очередь молодым.
Верилось, что кому-нибудь из нынешних юнцов мировой рекорд должен оказаться и окажется подвластным. Но кому именно? Где тренируется этот будущий чудо-богатырь? Взглянуть бы на него хоть краешком глаза.
"Чудо-богатырь" по фамилии Голубович тренировался в скромном спортивном зале в Уручье вместе с группой армейских штангистов. Арнольда Голубовича я впервые увидел на одном из занятий в той самой школе Штанги, которую организовал на телевидении Евгений Новиков. Спортсмен демонстрировал технику выполнения жима. Техника была неплохая, но, конечно, не идеальная. Сам парень был отличный, но, конечно, не чудо-богатырь. Обращали на себя внимание хорошо развитые бицепсы и плечевой пояс. "Низ" — ноги — выглядел похуже. Судя по фигуре, Голубович был типичный жимовиком. Мы познакомились.
Голубович проходил действительную военную службу. "Отбарабанил" уже год. Службой был доволен — имелись все возможности для роста мастерства. Тренер — классный мужик. От Арнольда я услышал фамилию, которая в скором будущем загремит на республику, на Союз, а затем и на весь мир — Павел Яковлевич Зубрилин.
Арнольд родился в Осиповичах. Но большую часть своей двадцатилетней жизни провёл в Лиде. После школы работал на местном мясокомбинате. Там же, в Лиде, пристрастился к штанге. Тренировался в одиночку — в городе не было секции тяжёлой атлетики, качал" в основном руки. Считал: это для штангиста главное, остальное приложится.
Типичная и очень принципиальная ошибка юных энтузиастов, приступающих к железной игре самостоятельно. Дело обстоит как раз наоборот. "Качать" надо в первую очередь ноги и спину, а руки "приложатся". Доведи до лидского фаната кто-нибудь эту азбучную истину — и его спортивная карьера сложилась бы куда более счастливо. Но рядом не нашлось мало-мальски знающего человека, и Арнольд без устали таскал гирю и подобие штанги, радуясь округляющимся бицепсам. О технике вообще не задумывался. Какая там ещё техника? Цель — поднять над головой вес, а как ты этого добьешься — неважно.
Бедный наивный хлопец! Он и не подозревал, что его "тренировки" приносят больше вреда, нежели пользы. (К слову сказать, на этой ошибке "горели" многие штангисты старших поколений, которые начинай осваивать штангу без грамотного наставника.)
Зубрилин сразу обнаружил грубейшие изъяны "самообразовании" молодого солдата. Бесспорно, парень был от природы одарён, но талант надо спасать — он искорёжен неправильными тренировками. Силён, но не хвата быстроты, гибкости. Очень закрепощён. Техника — о ней лучше помолчать. Парня надо не лепить, как поступают с новичком, а коренным образом переделывать, ломать. Трудная, мучительная, опасная работа.
Ох, как она не нравилась Арнольду! На первых порах он полагал, что тренер глубоко не прав, что он "занимается ерундой". Зубрилин это быстро смикитил. Однако играл роль простачка, ожидая удобного момента, чтобы "провести действенную профилактику". Надо было продумать её в деталях, иначе выстрел получится холостым.
Голубович бился над рывком. Упражнение не "давалось". Атлет нервничал. Зубрилин, казалось, и в ус не дул. Это ещё больше заводило спортсмена. Штанга в очередной раз грохнулась на помост, едва не задев Арнольда по голове. Тренер небрежно заметил: не дотягиваешь, дорогой, снаряд, слишком торопишься подседом.
— Не дотягиваешь, не дотягиваешь,.. — в сердцах бросил Голубович. — Как могу, так и тяну.
— Знаешь ли ты, дорогой, — невинным голосом полюбопытствовал тренер, — какая разница между соловьём и воробьём?
— Не задумывался над этой проблемой, — буркнул ученик.
— Объясняю, — услужливо продолжал тренер. — Разница в том, что соловей закончил консерваторию очно, а воробей — тот учился заочно. Смекаешь?
— Не совсем.
— Объясняю: ты был заочником, теперь перевёлся на очное обучение. Догоняй однокурсников и слушай преподавателей. Они, доложу тебе, хлеб недаром едят.
— Вы хотите сказать, что я... воробей?
— Какой умный парень! Совершенно точно. Именно это я и хотел сказать! — восхищенно вскричал Зубрилин. — Но у тебя есть шансы закончить консерватор с красным дипломом. Учись, дорогой, прилежно — и всё будет в порядке.
Арнольд засмеялся: умеет Павел Яковлевич "уесть", умеет. С ним не поспоришь. Весело балагуря, враз поставит на место. Да и нужно ли спорить?
В армейской "консерватории" бить баклуши категорически запрещалось. Зубрилин собрал со всего округи группу перспективной молодёжи. И был убеждён: он сумеет, он должен, он обязан воспитать мастеров, каких и Белоруссии никогда не было. Надеждой № 1 в то время у него был Арнольд, за ним стояли Беленков и Шарий. Суровый "генерал" (так штангисты величали тренера между собой) не спускал глаз со своих "воробышков", не подозревавших, что он день и ночь думает о них, изобретает новые вспомогательные упражнения, ломает голову над методикой. Время не ждёт! — любил повторять "генерал" название рассказа Джека Лондона. Очень нравился ему этот рассказ и этот писатель.
Четвёртое место — вроде чему тут радоваться? Однако в данном случае цена его была высокой: армейцы находились на взлёте, чего нельзя было сказать о других командах. Правда, это ещё было не заметно для постороннего взгляда. У будущих лидеров зубки только ещё прорезАлись. Требовался некоторый срок, чтоб их остроту почувствовали соперники. И не только в Белоруссии.
О мировых рекордах речи пока не велось. Никаких видимых предпосылок для них ещё не было.
В сентябре-октябре 1968 года состоялся очередной чемпионат республики. Результаты победителей, как раньше, были более чем скромными. На соревнованиях царила скука. Вместе со своим коллегой 3.Рывкины я освещал турнир в "Физкультурнике Белоруссии".
"Создалось впечатление, — сообщали мы в первом отчёте, — что большинство участников приехало не столько соревноваться, сколько отрабатывать какую-то нудную повинность. Все атлеты были далеки от лучшей спортивной формы и за редким исключением показывали результаты значительно ниже личных рекордов. Вдобавок из-за накладки в календаре отсутствуют лучшие армейские атлеты Р.Беленков, И. Иванов, А.Голубович, Г.Симонов — они выступали на первенстве Вооруженных Сил страны".
Мрачнее тучи ходили тренеры, Н.Лапидус, которому незадолго перед турниром исполнилось шестьдесят, жаловался, что первенство испортило ему юбилей. Он был подавлен финишем спортсменов легчайшего веса. Не хотелось верить: всего лишь трое участников справились с нормой первого разряда.
Состязания и дальше тянулись ни шатко, ни валко. Грустный сюрприз преподнесли, к примеру, полусредневесы, пятеро из которых схватили нулевые оценки.
Горький осадок оставил этот чемпионат. Даже тренер "Спартака" (эта команда заняла первое место) Г.Миннуллин не скрывал разочарования. "Суммы, набранные сильнейшими, — сказал он, — радовать не могут. Ош слишком скромны для всесоюзного помоста".
Обратите внимание — всесоюзного. О международном мы уже позабыли. Да и в стране не блистали. Да, сборная Белоруссии превратилась в заурядного середняка. В её рядах давно уже не было яркого лидера. Не приходилось думать и об успехе международного значения. Первенство-1968 "убедительно" подтвердило это.
Однако этот грустный чемпионат был особым: он открывал целый этап в истории белорусской тяжёлой атлетики, которая в последний раз предстала в незатейливой провинциальной форме. Как показали дальнейшие события, начинался новый период — период резкого, небывалого взлёта. На подходе были новые лидеры, с новым размахом, с новыми потенциями — они выросли благодаря работе по-новому. Они уже не боялись слов "мировой", "международный", эти слова их манили, дразнили, "заводили". Но тогда, более четверти века назад, мы этого ещё не понимали.
Это подтвердил и мировой рекорд Голубовича. Ему вначале не столько обрадовались, сколько от него растерялись.
Как? Мировой рекорд? Арнольд Голубович? Это какой такой Голубович? Тот самый, с мальчишеским хохолком на голове и с девичьим румянцем на щеках? Нет, здесь что-то не то... Надо разобраться.
Рекорды (жим, сумма троеборья) были установлены 8 июля 1969 года в Киеве, на спартакиаде Вооружённых Сил СССР. Приведу слова Валерия Шария в связи с достижением его товарища и одноклубника.
"Я, — вспоминал наш первый олимпийский чемпион, — проиграл Арнольду в сумме 17,5 кг. Однако показал результат, о котором ещё год назад и не мечтал — 472,5 кг. За шесть месяцев добавил 22,5 кг. Это вселяло оптимистические надежды. Я впервые понял: мировые достижения по плечу и мне. Рекорды установил друг, обыкновенный парень, с которым я хлебал щи в солдатской столовой, спал в одной казарме, тренировался в одном зале. Успех Арнольда прозвучал для меня как команда "Вперёд"."
Шарий услышал эту команду и "подчинился" ей: ещё немного терпения — и он принял эстафету, понёс её дальше, придал ей блеск и славу.
К сожалению, сам Арнольд Голубович вынужден был сойти с дистанции. Причина традиционная — травмы. А причины травм в "самообразовании" нашего рекордсмена. Переучиваясь, перестраиваясь, лидский самоучка буквально ломал себя через колено. Именно здесь истоки потрясений и повреждений, которые не позволяли рекордсмену закрепить и развить успех, препятствовали тренироваться в режиме супернагрузок.
В заключение вопрос, мимо которого пройти никак нельзя. В 1992 году в номере за 5 февраля "Правда" опубликовала статью "Тайная жизнь чемпиона". В ней бывший врач сборной страны С.Сарсания касается деликатной и острой темы — тяжёлая атлетика и допинг, приводит фамилии атлетов, принимавших химические стимуляторы. Называется и фамилия Голубовича.
Не располагаю фактами, чтобы опровергнуть или поддержать врача. Внесу лишь уточнения относительно Арнольда.
Я много общался с белорусскими штангистами и тренерами: жил с ними на сборах, бывал почти у всех дома, дружил с ними. Свидетельствую: ни прямо, ни косвенно разговоров о допинге в их среде не возникало. Мы ничего о нём в силу своей "отсталости" не знали. Да и откуда было знать, если ни спортсмены, ни тренеры в "цивилизованные страны", где были открыты и сразу получили широкое применение "волшебные" средства, не выезжали? Для нас понятие "допинг" было пустой абстракцией.
Согласимся, однако, что в сборной страны препараты вошли в обиход, как говорится в статье, с 1967 года. Но никто из белорусов тогда в её состав не входил. Что касается Голубовича, то он был призван под её знамена после майского (1969 г.) чемпионата страны, где занял третье место (равно как Беленков и как Рябоконь).
На свой первый всесоюзный сбор Арнольд не поехал по семейным обстоятельствам. В главную команду страны, некоторые члены которой, как утверждает Сарсания, принимали допинг, он попал после установления мировых рекордов. После — это принципиально. Значит, в день своего триумфа он был, как говорят теперь спортсмены, чистеньким.
Четверть века прошла после незабываемого события, сотворённого в белорусской тяжёлой атлетике Арнольдом Голубовичем. Его космический взлёт впервые вывел республику на планетарную орбиту. За четверть века у нас появилось ещё семь рекордсменов мира — Рафаил Беленков, Валерий Шарий, Эдуард Дергачёв, Валерий Вергун, Леонид Тараненко, Александр Борисёнок, Александр Курлович.
Целая когорта, целое созвездие. Мы гордимся ими. Они же гордятся вместе с нами первым рекордсменом и его предшественниками — смелыми новаторами, создавшими замечательную традицию. Её продолжать молодым. Рекорды ждут их.
Комментариев нет:
Отправить комментарий