«Профессор атлетики»

 
Михаил Николаевич Лукашев


Боевая система «профессора атлетики»


«Гамбургский счет…»
Михаил Николаевич Лукашев автор книг «Слава былых чемпионов», «Десять тысяч путей к победе», «И были схватки боевые», «Родословная самбо» и ряда других. Несколько десятилетий своей жизни он посвятил исследованию истории возникновения спортивной борьбы в России, системы рукопашного боя самбо и борьбе с официозным мифом о создании самбо не мастером Кодокан дзюдо, «врагом народа и шпионом» Василием Сергеевичем Ощепковым, а его учеником А.А. Харлампиеым.

В своих строго документированных, аналитических публикациях Лукашев воссоздал подлинную историю зарождения и формирования самбо и восстановил авторское право В.С. Ощепкова. Эта история представлена в книге «Сотворение самбо: родиться в царской тюрьме и умереть в сталинской…» В ней идет речь о жизни и деятельности основоположника отечественного дзюдо, выпускника Кодокана и советского разведчика В.С. Ощепкова, трагически погибшего в застенках НКВД в 1937 году.

Работы Михаила Николаевича привлекают своим первооткрывательским характером.

Боевая система «профессора атлетики» 
Сегодня я вспоминаю об этом случае с улыбкой, но в то время, двадцать пять лет назад, было совсем не до смеха. Мне тогда пришлось выступать в качестве эксперта по довольно необычному вопросу. Для консультации пригласило меня руководство издательства «Физкультура и спорт». И, как ни странно, на этот раз ответработников спортивно-идеологического фронта волновал отнюдь не средний уровень мировых рекордов на душу нашего населения, а весьма необычная и неожиданная проблема: действительно ли В.И. Лебедев преподавал приемы самозащиты царской жандармерии?

Говоря, что этот странный вопрос взволновал директора и главного редактора издательства, я имею в виду не переносный, а самый что ни есть огорчительно буквальный смысл этого слова «волновать». Дело было довольно обычным для тех сравнительно недавних лет. «Физкультура и спорт» выпустило справочник по борьбе, составитель которого допустил в нем множество ошибок. Издательство, как водится, предъявило справедливые претензии. Однако составитель оказался весьма искушенным «полемистом». И вместо того, чтобы тратить в спорах заведомо бесполезные оправдания, взял да и запустил в самые партийные верха жалобу на издательство. В этой, очень похожей на донос, жалобе самым «страшным» было обвинение издательства в том, что оно в своих книгах рассказывает о В.И. Лебедеве. А это, по утверждению кляузника, идеологически являлось крайне вредным, так как вышеупомянутый Лебедев якобы обучал боевым приемам царскую жандармерию — политическую полицию.

Сейчас, говоря об этих вздорных обвинениях, я с легким сердцем беру в кавычки прилагательное «страшные», но в те времена хорошо понимал, какими неприятностями они могли грозить «виноватым». К счастью, тогда мне удалось снять тяжесть с измученных издательских душ. Объяснил им, что в действительности Лебедев не имеет никакого отношения к жандармерии, а обучал в Петрограде обычную уголовную полицию — городовых, и что я вообще не вижу ничего зазорного в любых формах борьбы с уголовщиной. И директор, и главный редактор окончательно успокоились, просмотрев похожую на альбом книгу «Самооборона и арест», где здоровенный городовой ловко управлялся с уголовниками и уличными хулиганами.

Автор официального руководства, создатель системы рукопашного боя для полиции — Владимир Иванович Лебедев. Сегодня это имя для большинства читателей мало что может сказать, но в первые десятилетия прошлого века Владимир Иванович был хорошо известен всей спортивной, да и не только спортивной России. Его уважительно именовали «профессором атлетики».

С юных лет он получил отличную подготовку в любительском кружке «отца русской тяжелой атлетики» — Владислава Францевича Краевского, а затем открыл и свой собственный «атлетический кабинет», где занимались и любители, и профессионалы, осваивая французскую борьбу и поднятие тяжестей. В дальнейшем там появились французский бокс и модное в те годы джиу-джитсу. Сам Владимир Иванович преподавал только борьбу и атлетику. Выступал и сам на арене. Имя же его стало известно всей России благодаря деятельности антрепренера и знаменитейшего рефери профессиональных цирковых чемпионатов французской борьбы. Подобные чемпионаты в начале минувшего века были величайшим спортивно-коммерческим аттракционом в Европе и, вместе с тем, они очень сильно повлияли на общий рост интереса к спорту в России. На этих чемпионатах Лебедев сумел создать необычайно яркий образ рефери-конферансье. Он умело реферировал схватку на ковре, остроумно комментировал ее, шутливо давал забавные характеристики участникам и был способен находчиво ответить на любой каверзный вопрос из зала. Отвергнув традиционный для французских рефери фрак, этот среднего роста полноватый крепыш выходил на арену в русской темно-синей поддевке, картузе и сапогах с «голенище бутылкой». Благодаря такому костюму он и получил ставшее общеупотребительным дружелюбно-фамильярное прозвище «Дядя Ваня». Надо заметить, что его «спортивно-судейский» костюм стал традиционным не только для рефери профессиональных чемпионатов, но и для многих судий любительских состязаний, старавшихся во всем походить на «настоящих рефери».

То, что в выборе автора полицейского руководства остановились именно на Иване Владимировиче, было, конечно, не случайным. Он являлся не только знатоком спорта, но и наиболее популярным и опытным преподавателем французской борьбы. А с конца девятнадцатого века, когда в России еще достаточно не оформились свои системы рукопашного боя, этот вид единоборств расценивался не только как спорт, в определенной степени, и как способ самозащиты. В 1898 году спортивный журнал «Циклист» писал: «Наиболее продуктивной, в смысле развития силы и укрепления организма, является борьба. Стоит обратить внимания на тот факт, что знакомому с правилами борьбы легче защищаться в случае нападения, нежели человеку, незнающему способов защиты». И это было вполне справедливо, так как ряд бросков(«тур-де-анш», «тур-де-бра» идр.), а также разрешенные тогда захваты с воздействием на шею («крават», «двойной нельсон») вполне могли иметь действенный эффект и в реальной схватке.

Что же можно сказать о книге Лебедева, существование которой оставалось неизвестным в течение восьмидесяти лет? Она была издана в качестве официального полицейского руководства по распоряжению петербургского градоначальника князя А.Н. Оболенского в 1915 году. Редактором ее являлся генерал-майор В.Ф. Галле и, скорее всего, с учетом его указаний материал был расположен исходя из характера тех конфликтных ситуаций, которые возникали в процессе осуществления полицией своих служебных функций. В книге, как это отражено в самом заглавии, имеются две части: первая — «Самооборона» и вторая — «Арест». Как опытный преподаватель, Иван Владимирович, прежде всего, дает некоторые методические указания. В противовес обычным утверждениям джиуджитсеров тех лет, что якобы при знании приемов физическая сила практически не имеет значения, тренер-автор специально подчеркнул большую роль физической подготовки с широким использованием различных видов спорта: «Попутно с изучением указанных приемов, необходимо развивать силу, ловкость и выдержку, — атлетикой, борьбой, бегом, гимнастикой, прыжками. Иначе, — если слабосильному полицейскому придется иметь столкновение с преступником, обладающим гораздо большею силой, нежели он — многие приемы могут не удастся. Между тем, если полицейский развил себе путем упражнений ловкость, выдержку (т.е.  выносливость, — М.Л.) и хотя среднюю силу, то, как бы ни был крепок преступник удастся, наверное, каждый прием, потому что против силы природной будут противопоставлены сила тренированная и знание приемов».

Что же касалось самого процесса овладения техникой, то автор книги, особо выделял безукоризненное усвоение приемов — «нужно проделывать друг с другом каждый прием не только при его первоначальном изучении, но и устраивать впоследствии частые повторения полного курса приемов, репетируя один с другим. Каждый прием должен быть проделываем быстро и точно. Следует так освоиться с приемами, чтобы быть в состоянии применять их почти механически…» Если эти советы и указания «профессора атлетики» приложить ко дню сегодняшнему то на тренировках в спортивных секциях они могли быть озвучены несколько по-иному, а по сути своей останутся неизменными.

Удалось Лебедеву сказать свое новое слово и в создании методики обучения самозащите. И едва ли не самое первое слово в этой области. Хотя очень краткие, и всего лишь обозначенные как бы пунктиром, его методические установки нашли убедительное подтверждение в современной практике обучения.

Книга, вышедшая из печати в 1915 году, стала как бы подведением итогов практической работы И.В. Лебедева, закреплением ее принципов в печати. Грянувшие всего через два года революционные потрясения смели царскую полицию и погребли в полной безвестности скромные, но полезные начинания «профессора атлетики». И уже при советской власти В.А. Спиридонову придется заново и значительно более результативно пройти по тому же самому пути, который проторил его предшественник. Весьма возможно, что работа Ивана Владимировича Лебедева и не создала непосредственной преемственности среди последующих специалистов, однако, в любом случае его имя по праву остается на страницах истории в числе первопроходцев, начинавших работу по созданию отечественных систем рукопашного боя.

«Гамбургский счет…»
До сих пор в старой цирковой борьбе живут два диаметрально противоположных мнения, по-прежнему судят об этом вкривь и вкось. Одни, в первую очередь пишущие о ней журналисты, клянутся, что все так было, чисто как на духу и незыблемо господствовал строгий спортивно-состязательный принцип. Другие, столь же убежденно, доказывают, что все это было просто-напросто явной «лавочкой» и ловко подстроенным обманом почтеннейшей публики. Однако в этом споре, затянувшемся на целое столетие, не правы ни те, ни другие. Истина, как всегда, лежит где-топосередине.

Действительно, был и предварительный сговор борцов о проводимых приемах, результате схватки и даже заранее придуманных трюках. Все это правда, но далеко не вся правда. И я даже сказал бы, что значительно менее ее половины, половины правды. Дело в том, что вместе с правилами и техникой приемов из Франции пришли к нам еще и два коротеньких борцовско-цирковых термина — «бур» и «шике». «Бур», «буровая борьба» была бескомпромиссной схваткой по чисто спортивному принципу «пусть победит сильнейший». А вот «шике», что на французском языке означает то же самое, что на русском «липа», предусматривало точную договоренность, кто на какой минуте и каким приемом одержит верх над своим партнером.

И причина здесь совсем не в злом умысле «коварных» борцов и «хитрых» антрепренеров, которым доставляло бы удовольствие водить за нос доверчивую публику. Просто существовал неумолимо твердо сформировавшийся закон этого спортивно-коммерческого жанра.

Правила борьбы «a la france», ее костюм — спортивное трико, не позволяющий делать за него прочные захваты, и ее технический арсенал, строго-настрого запрещающий подножки и захваты за ноги, приводили к тому, что схватка могла продолжаться как угодно долго и без видимых результатов. Особенно тогда, когда уже скользкий от пота атлет избирал пассивную тактику и уходил в глухую защиту, заботясь лишь о том, чтобы уберечь свои лопатки от неприятного прикосновения с ковром. Продолжение борьбы «как угодно долго» — это отнюдь не для красного словца. Напомню, что, например, на Стокгольмской олимпиаде 1912 года, представитель России Мартин Клейн для того, чтобы победить по очкам двукратного чемпиона мира финна Асикайнена, должен был бороться десять часов пятнадцать минут чистого времени.

Само собой разумеется, что при подобных условиях никакая, даже самая честная-причестная спортивно-состязательная борьба нипочем не смогла бы возбудить интерес массового зрителя и привлечь его на цирковые представления. Еще когда в «буровой» схватке «выясняли отношения» такие гиганты борцовского ковра, как два Ивана — Поддубный и Шемякин, публика, захваченная редким по азарту зрелищем, просто не замечала, как пробегали целых сто двадцать минут состязания. Но вот когда в некоем провинциальном цирке поссорившиеся атлеты решали показать один другому кузькину мать и боролись в «бур» до поздней ночи, то публика просто-напросто единогласно «проголосовала ногами» против такого надоевшего скучнейшего зрелища. В опустевшем цирке соперники, несмотря ни на что, продолжали ломать друг друга, а вокруг них бегал по ковру разъяренный хозяин и шипел: «Вы что,с-с-сукинны дети, разорить меня хотите?!»

Цировые чемпионаты профессиональных борцов — величайший спортивно-коммерческий аттракцион рубежа XIX—XX веков — чаще всего не являлись спортивным состязанием в нашем современном понимании. Искусно театрализованная и в большинстве случаев заранее срежиссированная борьба представляла собой не спортивное состязание, а умело стилизованное под него волнующее зрелищное представление. Да она и не ставила перед собой иных целей.

Постановочное «шике» было куда более выигрышным зрелищем, так как позволяло атлетам, как настоящим актерам, разыгрывать захватывающие яркие картины единоборства, демонстрируя в них целые каскады красивых рискованных приемов, которые были бы невозможны в подлинной спортивной схватке. Оставалось в процессе борьбы место и для забавных интермедий, придуманных находчивыми антрепренерами. Словом, на цирковой арене было все точь-в-точь как в известной мироновской кинопесенке: «но оцените красоту игры!» Все это позволяло цирковой борьбе безраздельно в течение многих десятилетий царствовать в континентальной Европе, а потом подарить свой постановочный принцип современному американскому кэтчу. Правда, там в угоду вкусам местной публики, спортивные бизнесмены густо приправили это старое зрелище острым соусом откровенной жестокости.

Очень трудно, если возможно вообще, понимать людей прошлых поколений. И для того, чтобы современному молодому читателю было легче понять феномен былых цирковых чемпионатов, которые воспринимаются ими неким примитивным фальсификатом для простачков, я приведу абсолютно аналогичную ситуацию из нынешней жизни. Ведь в кинотеатрах и у видеоэкранов вы тоже, совсем как наши прадеды в цирке, замираете от восторга, видя как Брюс Ли или любой иной мэтр кинокарате или ушу проводит сверхсложный головоломный трюк. И, конечно же, воспринимаете эти боевые действия как абсолютно реалистичные и достоверные. Между тем, в настоящей боевой схватке ни «Маленький дракон», ни любой другой мастер высокого класса ни в коем случае не стал бы использовать эти очень внешне эффектные, но не слишком надежные приемы, да и просто он не смог бы их провести, а вот себя непременно поставил бы в опаснейшее положение. Так что и сегодня тоже работает хитроумная и ослепительная «красота игры», которая берет в плен зрителя, очаровывает его и не позволяет задумываться о правдоподобии всех этих сцен.

Борьба в чемпионатах, к тому же, всячески афишировалась как чистейшей воды «бур». Это утверждали и хорошо оплачиваемые журналисты. Тем не менее у наиболее сообразительной части «почтеннейшей публики» не могли не возникать на этот счет достаточно обоснованные сомнения. И одним из средств для тушения таких опасных для спортивных предпринимателей вспышек недоверия стал миф о гамбургском счете. Эта искусно и, я бы даже сказал, талантливо сплетенная легенда призвана доказать зрителям: как бы сложно и хитро не переплетались под куполом цирка профессиональные интересы, там всегда соблюдается объективный рейтинг борцовского мастерства. Скорее всего, этот миф — самоделка тихо скончалась бы, испустив дух вместе с цирковой борьбой, и быть может даже ранее. И виной тому, что этого все-таки не случилось, стала одна скандальная выходка. И, как это ни странно, не на арене цирка, и вообще не в спорте, а в литературно-критической сфере. В 1938 году не бесталанный, но всегда претенциозный литератор Виктор Шкловский, очень точно описанный Булгаковым под фамилией Шполянский в «Белой гвардии», опубликовал свою нашумевшую в те годы книжку, так и названную «Гамбургский счет». Использовав эту яркую борцовско-цирковую аллюзию Шкловский высокомерно «выставлял отметки» своим современникам — писателям. При этом особенно досталось, конечно же, Михаилу Булгакову — в отместку за очень похожего на свой прототип Шполянского. Талантливого писателя Шкловский представил ни больше, ни меньше, как коверного клоуна. Книжка эта начиналась так: «Гамбургский счет — чрезвычайно важное понятие. Все борцы, когда борются, жулят и ложатся на лопатки по приказанию антрепренера. Раз в году в гамбургском трактире собираются борцы. Они борются при закрытых дверях и завешенных окнах. Долго, некрасиво и тяжело. Здесь устанавливаются истинные классы борцов, — чтобы не исхалтуриться. Гамбургский счет необходим в литературе. По гамбургскому счету — Серафимовича и Вересаева нет. Они не доезжают до города. В Гамбурге — Булгаков у ковра. Бабель — легковес. Горький — сомнителен (часто не в форме). Хлебников был чемпион».

Весьма посредственная, но рассчитано эпатажная эта книжонка вызвала поначалу скандальный интерес. Однако, как любая однодневка, очень скоро забылась. Но благодаря ей хлесткое образное выражение получило вторую жизнь, надолго прижилось в языке интеллигенции. Даже сегодня изредка можно услышать или прочитать слова «по гамбургскому счету» в смысле «начистоту», «без скидок», «без обмана». Правда, всякий раз теперь уже приходится прибегать к объяснению их смысла, так как выражение это успело основательно подзабыться. В основном им еще пользуются спортивные журналисты, в большинстве случае веря в истинность этой ловко состряпанной легенды…

Михаил Лукашев

←Статья была опубликована в №18 альманаха Богатыри © 1998–2004, LП © 2005