Автор: Юрий Власов
ВЛАСОВ Юрий Петрович (р. 5 декабря 1935, г. Макеевка Донецкой области, Украина), спортсмен (тяжелая атлетика), заслуженный мастер спорта (1959), писатель, политический деятель. Чемпион (1960) и серебряный призер (1964) Олимпийских Игр в тяжелом весе. Чемпион мира (1959, 1961-63), Европы (1959-64) и СССР (1959-63). В начале 1960-х гг. его назвали «самый сильный человек планеты».
Сын разведчика
Отец Юрия — Петр Парфенович Власов (Владимиров) (1905-53) — после окончания института востоковедения в 1938 был связным Коминтерна в Китае во время Второй мировой войны, затем Чрезвычайным и Полномочным послом в Бирме. Мать — Мария Даниловна — из старинного рода кубанских казаков, заведовала библиотекой и привила сыновьям, Юрию и Борису, любовь к чтению. Тяжелой атлетикой увлекся в Суворовском училище, которое окончил в 1953, а через 6 лет завершил обучение (в звании лейтенанта) в Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского (Москва).
В феврале 1957 выполнил норму мастера спорта (значок ему вручал маршал СССР С. М. Буденный), в том же году установил ряд всесоюзных рекордов и стал одним из лучших тяжелоатлетов страны. Его постоянным тренером был С. П. Богдасаров.
Пять лет без поражений
В течение пяти лет (1959-63) выигрывал все соревнования — чемпионаты СССР, Европы, мира. В 1960 на Олимпийских играх в Риме (соревнования тяжеловесов длились 7 часов при температуре +40 °С и окончились в 3 часа утра) установил 4 рекорда в тяжелом весе: 180 кг в жиме и 155 кг в рывке (олимпийские), 202,5 кг в толчке и 537,5 кг в троеборье (мировые). Был признан лучшим спортсменом Олимпиады. Президент Международной федерации тяжелой атлетики Бруно Нюберг назвал его «юным профессором тяжелой атлетики». Власова отличали элегантное телосложение, высочайшая техника, рационализм и профессионализм. Всего установил 29 мировых рекордов (1957-67): шесть в жиме (от 186 до 199 кг); семь в рывке (от 151,5 до 172,5 кг); девять в толчке (от 197,5 до 215,5 кг) и семь в троеборье (от 537,5 до 580 кг).
В 1964 на Олимпийских играх в Токио установил мировой рекорд в жиме (197,5 кг), но в сумме троеборья занял второе место (570 кг), уступив победителю Л. И. Жаботинскому 2,5 кг (при этом собственный вес Власова был меньше на 18 кг).
После Олимпиады в Токио решил прекратить активные тренировки, но в 1966 вновь вернулся на помост и в 1967 на чемпионате Москвы установил свой последний рекорд мира — 199 кг в жиме. Награжден орденами Ленина (1960) и Трудового Красного Знамени (1964).
Творческая деятельность
С 1959 совмещал спортивные выступления с литературной деятельностью, писал очерки и рассказы. Его первый сборник рассказов «Себя преодолеть» вышел в 1964. Много лет посвятил обработке дневников и воспоминаний отца и в 1973 издал известную книгу «Особый район Китая» (под псевдонимом отца — Владимиров). В конце 1980 — начале 1990-х гг. был заметной фигурой на политическом небосклоне страны, народным депутатом СССР (1989), России (1993), в 1996 баллотировался на пост президента России. Его политические взгляды претерпели существенные изменения и получили противоречивые оценки в обществе*.
В. И. Линдер
Сочинения:
"Себя преодолеть" (1964)
"Белое мгновение" (1972)
"Особый район Китая" (1973)
"Справедливость силы" (1989)
"Огненный крест" (1991)
"Стужа", "Геометрия чувств" и другие.
Забавен жаргон атлетов.
Мой первый тренер широчайшие мышцы спины называл "крылышками". И это очень точно. Слева и справа от плеч они наискосок опускаются к пояснице, будто сложенные крылья.
Другие атлеты называют эти мышцы "боковиками".
Эти "крылышки" ("боковики") особенно крупными были у Саши Курынова, а он ведь совершенно не занимался культуризмом. Это были природой данные могучие напластования трепетных мышц.
Шею атлеты, особенно борцы, называют "хоботом".
Мышцы не тренируют, а "качают". Если мышцы особенно развиты, говорят: "Раскочегарил лапы". Рекорд никогда не бьют, а только "снимают". Мускулы называют только мышцами. И классические упражнения, к примеру, не тренируют, а "садятся на классику". И мышцы не утомил, а всегда только "забил". И позвоночник не болит, а "закусило спину". И вес не вырвал, не вытолкнул, а "заправил". И на штанге не 259 кг, а "полтинничек", не 220, а "двадцатничек", названия сотен килограммов всегда опускаются. И не пойду в зал на тренировку, а "поработаю", "покачаюсь". И не болезненная усталость переутомленных мышц, а "крепотура".
И сколько же таких выражений, точных, острых и почти всегда - ласково-насмешливых!
Так трудно, почти невозможно было получить право самому определять необходимые соревнования.
Из-за этого проклятого календаря я не смел растренировываться в темповых упражнениях - работа совершенно лишняя в черновой этап тренировок, когда валишь силу, добываешь ее в тяжком труде на "подсобках".
При наборе силы атлет должен быть свободен, не опасаться за скованность и потерю скоростной реакции - первые и неизменные спутники массированных нагрузок. В такую работу разумно впрягаться надолго - и я мечтал о нескольких годах. Я бы подчинил тренировки заданным режимам, вызывая к жизни все новую и новую силу, выкраивая ее из дней, месяцев работы, преобразуя мышцы, перетряхивая всю "природу организма", взводя его на все новые, более мощные энергетические обороты.
А вся мелочь обязательных, зачетных соревнований требовала вывода из таких нагрузок, нарушения всего хода, всей естественности роста силы. И в самом деле, если соревнования, то это обязательно - месяц на сброс нагрузок, недели - на предстартовые полунагрузки, после соревнований - приводи себя в порядок - это же огромные кусы времени! А ненужный нервный расход в работе перед зрителями?!
Но разве беда только в этом?
Все, что я любил, чему служил и отдавался самозабвенно, не считаясь с усталостью, срывами, болезнями, все это оказывалось смятым, ощипанным и обобранным. Тренировочный процесс, нарушенный из-за переключения на соревнования, требует повторения, повторения почти с начала, едва ли не с исходных позиций. Да и у самого этого чернового, главного для силы процесса из-за обязательности будущего выступления (а их много, они часты) - уступчивый, половинчатый характер. А ведь что за соревнования? Большинство единственно ради казенного зачета. Вот и уродуются циклы тренировок, укорачиваются, форсируются, а все это бременем - лишним бременем - ложится на организм и без того поставленный в работу на бешенных оборотах.
Может быть, я не прав, и соревнования нужны не только для казенного зачета, хотя явно достаточно таких. И само собой, суть всего спорта не во мне, и не для меня одного создавался спорт, но отречься от мечты я не мог.
Пэт Глэндон - герой Джека Лондона, вытренированный без временных, субъективных натяжечных приемов, мерещился мне всю спортивную жизнь. Эх, если бы эту выдумку измерить плотью дней! Не спешить с выходом на большой ринг, помост, ковер, стадион! Найти бы такого тренера, такую душу, помешанную на мечте, черствую к невзгодам, соблазнам славы, - какие чудеса можно сотворить! Я видел эти чудеса, слышал запах, шелест - вот они, эти дни, вот доподлинность этих дней!.. А дотянуться нем мог. Да и поздно уже. Эти дни надо класть в действительность с первых шагов.
Я отмахал чересчур много… по ухабам тренировок, ошибкам, вечной гонке за результатом… И все же…
На большом помосте мы уже не принадлежим себе. Дурно выступать я не смел. И выход напрашивался: не считаться с усталостью, пренебрегать здоровьем, работать, вздыбливая себя против всех зол и неудач…
Конечно, это путь износа. Но согласиться на другие условия я тоже не мог, а они всегда есть: тащиться, наскребывать победные результаты, довольствоваться отпущенным. Вот этим искусством я не владел - довольствоваться отпущенным. Значит, быть в холуях у случая, усталости, благоразумия сытости, значит, смирение?..
Трудности не остановят тех, у кого талант отрицать смирение. Такой человек везде и всюду будет стремиться к опрокидыванию "непреодолимостей" и всего того, что вяжет движение во всем многообразии понимания движения. Всегда есть одержимые. Одержимые?.. но в спорте ушла пора просто сильных и просто мужественных. Силу необходимо добывать в тяжком труде, мужество воспитывать и прикладывать к будням работы. Лишь такой труд наделит и достойной силой, приручит победы. Нужны годы прилежного ученичества… и святая уверенность, что ты прав, ты на пути к успеху, ты выберешься…
В природе спорта противодействие любым попыткам превзойти тебя. Без этого чувства нет и спорта. Ведь спорт - это соревнование. Большой спорт - все неизмеримо обостреннее. Важно не свалиться в болезненности чувств, а этому, надо признаться, весьма потворствует усталость. Ведь спортивная гонка не признает остановок. Остановиться - значит терять преимущество.
Поэтому не возраст определяет спортивный век, а время начала серьезных тренировок. Можно выхолоститься к двадцати пяти годам, если включиться в большую игру подростком. Можно и к сорока годам износиться, как в обычной жизни к семидесяти. Не присуждали бы иначе спортсменам высшие ордена: труд из необычен.
Надо очень любить спорт, чтобы все это не замечать, принимать должным.
Мы подбирали ключ к новым тренировкам. Надолго ли… даже близкие тренировки им уже нельзя было отпереть…
Я мечтал о несбыточном - выступать тогда, когда созрела новая сила. Тогда сериями выступлений застолбить ее выражение. И снова в путь! Снова в тренировки, в поиски силы, в ошибки и находки…
Счастливы идущие!
Без отдыха - в новые тренировки: не просыхали майки, лопались старые мозоли, грудь и шею метили ссадины, синяки… январь, февраль, март, апрель… я вложил в себя такие килограммы, что лишь отчасти переварил их ко второй половине 1963 года.
Тяжелая атлетика требует совокупности развитых мышц. В рывке и толчке участвуют практически все соединения мышц. Поэтому тренировка столь объемна и подробна. Необходимо обрабатывать главные мышцы, не говоря о мышцах вообще, а на это недостает ни времени, ни энергии. Тогда и возникает вопрос об искусстве тренировки. Следует знать, как воздействовать на мышцу, дабы получить наибольшее прибавление в силе, быть сведущим не только в упражнениях, но и в числе этих упражнений в тренировке, а также числе повторений каждого упражнения. И еще очень много "ведать" из того, что сводится к нехитрым тренировочным истинам. Вещи, на первый взгляд, простоватые, но за ними - сложная наука опыта, не просто голый опыт. И тренерский опыт далеко не все значит. К тому же тренировка непосредственно зависит и от типа нервной системы. У всех все по-своему.
Сейчас все понимают, насколько сложен и труден этот материал - большой спорт, а в 1963 году при редактировании моего первого сборника рассказов Л. А Кассиль говорил: "Знаете, что я вам скажу: "Выдумываете! Вокруг ничего похожего нет!"
Я тренировался так, будто намеревался оставаться в большом спорте добрую четверть века. И поныне не могу дать вразумительный ответ, зачем вел те тренировки. Даже для результата в 600 кг они являлись чрезмерными. Однако я не сомневался в правоте. Но почему: ведь через несколько лет я собирался уйти. Зачем тогда подобные нагрузки? Сила от них предназначалась далекому будущему, а я его исключал для себя в спорте.
Возможно, все проще. Ведь выигрывает прежде всего тот, кто умеет отдавать. Я не умел это делать расчетливо, копеечно.
Не следует фетишизировать физическую гигиену как средство сохранения здоровья. Она бесполезна без гигиены психической. Все, что мешает выражению, исходу сильных природных и высших моральных, глубоко внутренних побуждений, приводит к заболеваниям, расстройствам здоровья, часто необратимым. Физическая деятельность - всего лишь дополнение к деятельности психической и умственной, приносящей удовлетворение и не ограничиваемой искусственно. Лишь в гармонии психического и физического - здоровье и радость. Сильные, естественные чувства, а также и глубоко моральные побуждения непременно должны находить выражение, никак не таиться. Подавлять в себе самые важные чувства и мысли - значит разрушать себя. Главные заболевания приобретаются из-за психических и моральных страданий. Физические занятия их не ослабят. Важно устранить причину психической неудовлетворенности. В крайнем случае - осознать причину, дабы оградить организм от неизбежных разрушений, нередко трагических из-за необратимости. Разум стесненный - уже предпосылка множества болезней. Гигиена физическая в данном случае как-то оправдывает себя, действуя только отвлекающе. Все это необходимо понимать в интересах сохранения здоровья.
Однажды мне предложили согнуть пятак. Я не согнул, а человек, который предложил, согнул. Но я видел: этот человек будет раздавлен в тягах или приседаниях самыми заурядными для любого штангиста килограммами. Развиты у него единственно кисти. И развиты, как он признался, десятилетием ежедневных упражнений. Но ведь это не сила вообще, а лишь качество отдельной группы мышц, причем очень ограниченной.
Не следует путать силовое выражение совокупности мышц с силой отдельных ее групп. Говорят: человек поднимает 400-600 кг. Я уже знаю наперед: это становая сила, подкрепленная силой ног, да и то проявленная в строго определенных "углах" - степени распрямленности ног (что очень важно). Как правило, руки и плечи этого человека не в состоянии отжать и сотни килограммов.
Человек способен добиться впечатляющих результатов в развитии отдельных групп мышц. Например, приседать с небывалым весом. Однако в спортивном многоборье этот человек будет побит. В том и трудность спортивной тренировки - иметь все мышцы подготовленными.
Но и при гармоничности одна сила не есть здоровье. Необходимы занятия бегом, плаванием и другим упражнениями на выносливость, гибкость. Без них сила больна.
Первоклассный атлет задушен обилием мышц, но для здоровья они бесполезны, даже вредны. Вскопать огород для такого супермена - уже задача. К сожалению, эта профессионализация силы непрерывно увеличивается в тяжелой атлетике (конечно, и не только в тяжелой атлетике). Поэтому современная тренировка с ее склонностью к узкой специализации должна предполагать занятия на выносливость. Это - требования борьбы и здоровья, отнюдь не каприз.
Я мог выступать долго. Мог иметь больше рекордов. Но в этом таилось и уничтожение меня как спортсмена. Я искал силу. Никогда не эксплуатировал ее ради выгод. Считал, назначение атлета - отнюдь не только победы, а бросок вперед, овладение новым. Победы - лишь свидетельство движения. Каждый раз рекорды до конца исчерпывали мою силу и я поневоле должен был начинать поиск. Но разве это не замечательно? Разве знание законов, по которым складывается сила и физический облик, не есть победа над ограниченным в жизни, не есть отрицание ограниченности вообще, право на свободный разум, гордость разума, независимость достоинства познания, невозможность препятствовать познанию, тщетность любого ограничения?!
И отсюда совершенно иной взгляд на спорт. Это ведь не сборник анекдотов: кто сколько поднял, как выиграл, пробежал и пр. - и не хронология чемпионатов. Именно в подобном подходе - подавляющее большинство всех провалов в исторических исследованиях спорта. Вместо исследований - поминальник. Нет духа времени, нет судеб и качественного анализа вклада того или иного атлета. Не количество рекордов определяет место того или иного чемпионата в истории спорта. Есть люди - и они по-разному прикладывают свое сердце к дням жизни…
Спорт лишь тогда обретает истинный смысл, когда его рассматривают в общем потоке развития человечества. Нельзя его выхватывать, оценивать обособленно - убогость такого подхода и сказывалась на всей литературе о спорте и от спорта. Нельзя понять спорт вне общего движения человечества. Нельзя корить спорт его недостатками и болезнями. Недостатки спорта и его болезни - прежде всего пороки и нездоровье самого общества. В едином целом все неразрывно связано. И одно лишь доказует другое. Издеваясь над уродствами явления, мы издеваемся над самим обществом.
Образно определил назначение культуры (одно из назначений) Борис Пильняк: "Искусство всегда та "крыса", по которой моряки узнают, как течет корабль". Но ведь искусство - элемент культуры, элемент общественного сознания, как и спорт. В конечном итоге - это характер общественного движения. Только под таким углом зрения должно принимать оценку такого явления - большой спорт.
* Об изменении политических взглядов Юрия Петровича рассказывается в книге Эдуарда Лимонова "Анатомия героя". Глава "Предательство Власова" (прим. Musculatura)
Антропометрия дает условное представление о силе. Когда взяты эти данные - на склоне спортивных лет или в молодости? В период интенсивной тренировки или отдыха? Значительна ли жировая прослойка, официально ли выполнены замеры или произвольно, без свидетелей?
Например, окружность груди у меня на Олимпийских играх в Риме была 125 см, накануне Олимпийских в Токио - 136 см. все эти величины постоянно меняются, неизменным сохраняется лишь рост. Мой - 187 см.
Величина мышц, конечно, свидетельствует о силе, но весьма относительно. Есть качество мышечной ткани, нервная управляемость мышц. Это никак на глаз не схватишь.
Сложение американца Пола Эндерсона (об этом говорят антропометрические данные) как нельзя лучше соответствует подниманию тяжестей: невысокий рост при внушительном весе, короткие ноги и руки. Следовательно, тяжесть совершает весьма ограниченное смещение (в сравнении с другими атлетами такого веса, рост которых обычно на 10-15 см выше). Это разъяснение приводится не для умаления силы Эндерсона. Безусловно, он человек самой выдающейся силы в специальных атлетических упражнения. Кто бы что ни говорил, но в приседаниях с весом на плечах, и в отрыве тяжестей от помоста, и в ряде других упражнений среди современников ему, пожалуй, нет равных. Это факт неоспоримый, доказанный практикой.
Любопытно отношение французских специалистов тяжелой атлетики к Эндерсону. В энциклопедии Дэноэля Эндерсону отпущено более чем скромное место. Нет даже фотографий, которых в ней предостаточно. Для знатоков силы во Франции собственный вес Эндерсона и его грузное, лишенное привычных пропорций сложение являются решающим обстоятельством.
Эта энциклопедия приводит прозвище, под которым, насколько я помню, Эндерсона никто не знает: Бэби. И сообщает, что Эндерсон первым набрал сумму троеборья 500 кг, выиграл чемпионат мира 1955 года в Мюнхене и Олимпийские игры 1956 года в Мельбурне, а потом выступал в странствующих цирках. И все.
Летом 1984 года я получил от Рэджа Айланда сообщение о том, что Эндерсон чудом остался жив. В подтверждение Рэдж приложил вырезку из английской газеты. Как из нее явствует, болезнь почек, которую Эндерсон перенес мальчиком четырех лет, неожиданно и трагически дала о себе знать в самом начале восьмидесятых годов.
Вот что писала английская газета летом 1984 года:
"Бывший американский чемпион Пол Эндерсон был известен как самый сильный человек мира за свои невероятные подвиги в поднятии весов, но сегодня он просто оболочка самого себя и мужественно сражается, приходя в норму после операции по пересадке почки. Полу отдала свою почку сестра Дороти 59 лет. "У нас очень и очень сильное впечатление, что он справится, выживет, выдержит это", - сказал доктор Джон Наджарьян из университета в Миннесоте, который сделал эту операцию по пересадке почки".
- Собственный вес душит*, - говорил мой тренер об Эндерсоне. - Для рывка важна скорость, для взятия веса на грудь в толчке - тоже, а какой у него вес?! То-то! А сбросит - сразу потеряет силу. В Мельбурне сбросил - едва ушел от поражения. Выбирать ему не приходится. Или показывать силу в трюковых упражнениях при огромном собственном весе, или же, согнав его, быть обыгранным, но только уж по-настоящему, не как в Мельбурне. Заколотим рывок и толчок от души…
Я учитывал: посредственная подвижность не позволит Эндерсону реализовать силу в полной мере. Для технически качественного толчка и рывка ему недостает скорости. Он не поспеет уйти под штангу в рывке на околопредельных весах и не поспеет в толчке захватить ее на грудь. У него большая сила, но без возможности приложения к спортивному троеборью, как бы наказанная за великость определенной неприспособленностью к действию. Но сама сила, без всяких оговорок, была и есть внушительная. В приседаниях и тягах Эндерсону нет равных.
Поэтому я считал Эндерсона как бы среди действующих спортсменов и давал ему предельно высокие результаты. Может быть, даже чересчур высокие. Однако этого атлета носили ноги чудовищной силы.
Я не знал будущего. В конце концов, оно не исключало нашу встречу. Не исключалось и выступление Эндерсона и без меня. И впрямь, что мешает ему поднять рекордные килограммы перед публикой?..
Я ждал.
Еще 23 июня 1961 года "Советский спорт" сообщил: "Эндерсон просит изменить правила и ввести положение, чтобы спортсмен, в течение года не выступавший в качестве профессионала, мог быть восстановлен в правах любителя. Менеджер Эндерсона К. Вил заявил, что с сентября прошлого года (первого вызова на поединок тотчас после моей победы в Риме. - Ю. В.) Эндерсон не выступал как профессионал…"
Сессия Международной федерации тяжелой атлетики в Вене в сентябре 1961 года местом будущего чемпионата мира определила североамериканский город Херш. Мне выбор США и Херша местом будущего чемпионата не показался случайным. Был умысел на обмен "любезностями" между мной и Эндерсоном.
В Вене Хоффман в частной беседе поставил передо мной вопрос откровенно: "На каких условиях согласны встретится с Эндерсоном?".
13 января 1962 года я напечатал в "Известиях" сведения об этой беседе: "… мы решили, что такая встреча вполне осуществима на чемпионате мира 1962 года в США. После окончания соревнований тяжелого веса "занавес опустится", и чемпионат официально закроется. Потом "занавес поднимается", и Эндерсон постарается проделать все, что нужно, чтобы считаться первым…"
Неизменность данному решению я подтвердил еще несколькими заявлениями для газет.
За зиму 1961/62 года удалось справиться с основной задачей - свести превосходство Эндерсона в жиме к незначительному.
Через несколько недель после чемпионата СССР в Тбилиси я подтянул рекорд мира в точке до 211 кг.
16 мая газета "Известия" напечатала под крупным заголовком очерк "Встретятся ли Геркулесы века?".
"Я никогда не чувствовал себя таким сильным, как сейчас, и думаю победить Власова. На тренировках я выжимаю 200 кг, поднимаю в рывке 165 и толкаю 207" - такое заявление корреспонденту ТАСС сделал американец Пол Эндерсон.
Узнав о заявлении, Власов сказал:
- Буду рад встретиться с американцем и помериться с ним силами. В крайнем случае можно организовать встречу на тех же условиях, что и Херше (место предполагаемого чемпионата. - Ю. В.). Что касается результатов Эндерсона, то они говорят лишь о том, что получает подтверждение в протоколах соревнований. Не знаю, что мешает Эндерсону выйти га помост и в присутствии зрителей и специалистов подтвердить то, о чем он сказал.
…Эндерсон покинул цирковую арену. Конечно, в этом решении большую роль сыграли успехи Власова. Эндерсон начал тренироваться и бросил вызов советскому чемпиону, который принял его. Встреча самых сильных людей должна была состояться на чемпионате мира в Херше. Были оговорены и условия поединка. Поскольку американец еще не получил статуса любителя, он не мог выступать одновременно с Власовым. Американец должен был выйти после закрытия чемпионата и попытаться превысить результаты Власова. Но, как известно, соревнования пришлось перенести в Будапешт, ибо правительство США не гарантировало въездных виз спортсменам ряда стран.
- Перенесение чемпионата в Будапешт было для меня настоящим ударом, - сказал Эндерсон корреспонденту ТАСС. - Мне очень хотелось встретиться с Юрием Власовым. Он прекрасный спортсмен и замечательный человек, к которому я питаю самое искреннее уважение.
…Юрий Власов не скрывает, что в нынешнем году надеется набрать в соревнованиях 570 кг. Его тренер С. Богдасаров считает, что эта сумма будет складываться из таких показателей: жим - 190 кг, рывок - 167,5 кг, толчок - 212,5 кг".
Итак, я ошибался в оценке рывка Эндерсона. И все же наши килограммы были тяжелее. Мою уверенность подкрепило и отсутствие официальных доказательств. Эндерсон говорил, но нигде не показывал свои килограммы. Я свои все время утверждал публично на помостах разных стран. И я уже не скрывал, был уверен в своих 570 кг.
Теперь, после отмены чемпионата в США, силу можно было доказать лишь в заочном поединке. Выступить в любой день - этого никто не мог запретить.
Я свои результаты выкладывал: вот мои рекорды - жим, толчок! Травмированный, но я выступал весь май.
Ждал ответа от Эндерсона.
Ответ выступлением не приходил.
Я ждал еще какое-то время, потом перестал. Понял: свое время Эндесон упустил безвозвратно. Больше этот вопрос нас с тренером не интересовал.
Запомнилась та весна и забавным происшествием. Я тренировался с гирей в 56 кг, отлитой по моему заказу из свинца. В марте эта гиря сгинула. Я был не столько раздосадован, сколько озадачен. Ведь в зале стояли "двойники" (гири по 32 кг) и другая заказная гиря в 36 кг, а похититель не польстился, унес именно эту. Унести из зала, не подав виду, 56 кг в одной руке - я с удовольствием посмотрел бы на такого молодца. Это был, конечно, фанатик спорта.
Конечно, преступлением против и природы, и настоящего спортивного режима, и результатов была моя жизнь в 1960-1963 годах. Ни для одного дня я не делал послабления. Я возвращался с тренировки около девяти-десяти вечера, ужинал, отдыхал до полуночи, а в полночь садился за письменный стол, рядом стоял кофейник с крепчайшим черным кофе. Обычно я работал до четырех-пяти утра. Эта работа над словом пришлась на главные годы тренировок и рекордов.
Я ложился и спал до девяти-десяти часов утра, а там завтрак и куча разных дел, после обеда - сборы на новую тренировку.
Последствия такого "режима" я очень скоро ощутил. Разве жестокий нервный срыв накануне чемпионата СССР в Тбилиси не был им подготовлен? И это ведь при условии, что сами тренировки обходились огромным расходом нервной энергии, постоянными волевыми напряжениями, а чемпионаты и рекорды - это же потрясение организма до самых основ!..
Но и то правда, что вести себя иначе я не мог. Никто не дал бы мне времени на литературное учение. Тут или спорт, или учение. А я очень хотел писать - огромная работа ждала меня. Я мечтал писать хорошо, а главное - своим голосом. Я не щадил себя и… спорт. Я ни во что не ставил спорь. Он был только средством в моем освоении литературы, ему доставалось от меня то, чего не брала литература.
Вся эта жизнь строилась мной на волевом преодолении себя, насилии над собой. Но правда и то, что у меня не было другого выхода.
Но как же я был счастлив, когда писал! Как я любил эти часы за рукописями!
Литература - это же безбрежное пространство, оно дразнило, манило. Она лишена ограниченности и узости смысла спорта. Я пойду к высшей цели - напишу книги, которые будоражат мое воображение и материал для которых я уже давно собираю, для самой главной книги - по судьбам и истории России с 1959 года.
Подступы к этим книгам и той, главной, - рассказы, которые я сейчас печатаю, - это школа и дисциплина художественного мышления и слова. И цена достижения этой цели тоже не имеет значения. Сейчас надо спешить в спорте. Подкладывать под это движение все дни и часы. Не щадить время, превратить себя в цель, стать нечувствительным ко всему, кроме продвижения к цели.
Литература, так, которой я предан, не должна ждать. Мне пора распрямиться и в той жесткости и боли, которые составляют ее суть. Пусть я загнан, пусть чистый, спокойный свет для меня редкая радость, но еще немного - и я все сброшу с плеч и погружусь в свой мир, мир, который я люблю, которому предан и который никогда не изменит мне.
Спорт может изменить, когда станет убывать сила, когда обступят годы, но литература - никогда. До последнего дыхания слово подвластно тебе.
Да, да, литература - это главное, все прочее - тлен и суета. Литература - оправдание моей жизни. Ничто, никакие потери, не может остановить меня, каким бы безграничным, сурово-безграничным ни было бы постижение ее. А что станется со мной, с той физической оболочкой, которая составляет мое "я", - не имеет значения, не может иметь значения - лишь бы дотянуться до цели.
Да, да, все прочее не имеет смысла и цены, главное - постижение цели. Мое физическое "я" лишь средство на этом пути, оно не может иметь значения…
Я не знал тогда работ Джона Рёскина и его знаменитого выражения: "Истинная вера в человека должна быть направлена не на то, чтобы доставить ему покой, а чтобы дать ему силы на труд".
* Сейчас я не совсем разделяю это мнение. Сложение Эндерсона таково, что большой собственный вес ему не был обузой.
Бытует ошибочное представление о самых сильных: ладони-лопаты, саженные плечи, толстенное чрево, шея бревном, не поступь, а сотрясение почвы. Громада туши выдается за силу. Умение поглощать непомерное количество пищи и водки тоже сходит за силу. И это устойчивый, живучий предрассудок. А ведь все эти люди, поставленные в тренировки, все без исключения оказывались беспомощными, в лучшем случае выполняли норму мастера.
Все это не может иметь ничего общего с настоящей большой силой. Ее прежде всего определяет качество мышечной ткани, нервная систем, способность организма усваивать физические и нервные нагрузки и конечно же воля.
Кроме того, на мой взгляд, умная сила всегда имеет преимущество перед животной силой. Тут уже почти все определяется свойствами нервной системы.
Даже на заре современной тяжелой атлетики нагрузки вели к ускоренному нервному износу. Показательна статья Чаплинского в журнале "Геркулес" 25 июля 1913 года (№ 16): "У громадного большинства выдающихся гиревиков наблюдается повышенная нервность. Да оно и естественно: для работы с тяжестями мало одной "спящей" силы, которая была у Ильи Муромца до начала его героической карьеры. И тем не менее он "сиднем сидел" до тех пор, пока калики перехожие не вдунули в него "искры Божией", иными словами, не дали ему той силы воли и нервного подъема, без которых немыслимы подвиги.
То же самое наблюдаем мы и в области тяжелой атлетики, особенно гиревой, ибо под понятие "тяжелой атлетики" в широком смысле подводятся также борьба, бокс и некоторые менее значительные виды силового спорта. Так, у кого нет "природного дара" или кто не выработал у себя восприимчивой нервной системы, никогда не будет выдающимся гиревиком, если даже природа наградила его и хорошим здоровьем, и хорошим костяком. Ошибочно думать, будто гиревой спорт развивает одну грубую силу и в качестве необходимой предпосылки требует наличности этой силы. Гиревая атлетика более, чем всякий иной вид спорта, основывается на нервной силе и при разумных занятиях укрепляет нервную систему, а при безрассудных ее расстраивает.
Для достижения сколь-нибудь заметных результатов в области тяжелой атлетики требуются огромные воля и выдержка. И потому занятия тяжелой атлетикой в сильной степени укрепляют волю и приучают к самообладанию и к разумной трате наших природных сил. Вот в чем первичная и главнейшая заслуга тяжелой атлетики, а затем уже, конечно, и в том, что ни один вид спорта не развивает так быстро нашу мускульную силу и нашу фигуру, как та же гиревая атлетика".
Нечего и говорить, сколь серьезна эта нагрузка и сколь значительной будет в ближайшие десятилетия.
Штанга не прощает неоднозначности в мышлении. Если есть раздвоенность - даже ничтожная тень от подобной мысли, штанга не пойдет, обязательно выбьется из движения. Рекорд подчиняется лишь всевластному желанию, цельности воли и соответственно строго однозначным командам мозга. Надо помнить, что любая мысль находит отражение в нашем физическом строе. Отрицательная - не только взводит мышцы-антагонисты, но и угнетает жизненные процессы. И чем увереннее действие, тем меньше сопротивление "рекорда". Если при надлежащей подготовленности "рекорд" не уступает, значит, ты не свободен от сомнений. Они спрятались в другие мысли, чувства, образы: они спрятались, ты не подозреваешь о низ, а они в тебе! Вытрави их! Вытравливай их - и ты познаешь всемогущество! В этом все отличие победителей от побеждаемых. Только в этом.
Я убедился: из всех качеств человека жажда славы - наиболее неразборчивая и всеядная. Важен результат, то бишь победа. И она, эта победа, а стало быть, и слава уже искупают и покрывают все: и способы достижения победы, и самою личность героя. Даже поговорки есть: "победителя не судят".
Спортсмены с чрезмерным собственным весом лишены возможности нормально тренироваться. Они просто не могут много и тщательно работать. Не выдерживает организм. Приходится выбирать: или огромный собственный вес, или могучие силовые тренировки. Недаром Эндерсон, когда сбрасывал его на 15-25 кг, не был способен даже близко подойти к своим рекордным результатам, более того, мог проиграть обычно более слабым соперникам.
Надо видеть, как люди, силу которых во многом обеспечивает громадность личного веса, заботятся о нем. Тут ради аппетита и лишних килограммов пущено в ход все. И вечером, и утром взвешивания: не дай бог потерять граммы этого веса! С такими вещами не шутят. И есть надо много, сколько влезает и даже когда не влезает, уже некуда, а все равно надо пихать в себя. И еще надо поменьше двигаться, и вообще не беспокоиться, и спать - как можно больше лежать и спать. Иначе и победу потеряешь, а с ней и славу с медалями.
Таким образом, культура тренировок приносится в жертву временному успеху и самому понятию того, ради чего был создан спорт.
Вот выдержки из моего дневника:
"…Понедельник, шестнадцатое мара 1964 года. В субботу сознательно пошел на серию тяжелых тренировок. Без них не будет заданного роста силы. Следует выдерживать их до пятнадцатого апреля. Объем работы в субботу - 12 тонн, интенсивность - 185 кг. С тренировкой справился просто, оставался запас. Но, очевидно, относительно высокая интенсивность подействовала возбуждающе. Дома не мог сидеть от возбуждения. И ночь - тревожное забытье. Проснулся под утро - и жадно глотал воду. И не позвоночник - огненная боль.
Сдавал рассказ К., он редактирует мою книгу, известный детский писатель. Конечно, я выдумщик, я все преувеличиваю!..
Надо снова садиться и писать, и еще поправлять рассказы из сборника, а сил нет. Когда же кончится эта жизнь в насилиях над собой?..
И опять ночь. Глаз не сомкнул. Противная это штука - лежишь с открытыми глазами в темноте, и какие только глупости не лезут в голову! И жар морил безбожно…
Но этот год олимпийский и мой последний год в спорте - надо выбрать силу…
Девятнадцатое марта. Вчера не поехал на тренировку: крепко температурил, хотя тренируюсь и с температурой, болезнь затянулась за третью неделю. И опять ночь без сна. Лежал и вспоминал последние годы. Ничего, кроме изнурительных тренировок и работы за письменным столом.
Пытался заснуть. Задремал раз, другой - и уже потом совсем не заснул. Лежал и слушал ветер. Второй день отчаянно дует ветер.
Останутся ли силы писать после такого спорта?..
Выключил свет и читал… только ни о чем думать!
Около пяти вечера заснул. На тренировку не поехал, но писал много. С двадцатого марта буду тренироваться без пропусков.
С литературой не ладится. Работаю из последних сил. И даже спад в нагрузках, за которыми отдых, не радует.
Вчера пять часов кряду записывался на радио. Вымотался, но интересно. Вдруг увидел, что мой готовый рассказ очень слаб. А мне-то казалось! Ехал после записи по вечерней Москве. Прохожих мало, хотя на улице тепло и не так сыро. Сегодня первый такой день после ненастий - бледная голубизна, словно выстиранное небо…
На мой взгляд, атлет значителен не победами. Новое, что несет с собой атлет и превращает его в настоящего чемпиона - чемпиона среди чемпионов, в имя среди тысяч медальных имен - в этом значение такого человека.
Борис Кузнецов в книге об Альберте Эйнштейне писал: "Гений не тот, кто много знает, ибо это относительная характеристика. Гений много прибавляет к тому, что знали до него… Эпигоны гения знают, как правило, больше него, но они не прибавили ничего или почти ничего к тому, что люди знали раньше, их деятельность характеризуется, может быть, большим объемом познанного, но нулевой или близкой к нулю производной во времени…"
Своим существом большой спорт не составляет исключения. Он тоже от жизни общества. И при всей внешней далекости от науки подчинен тем же законам. Ее категории приложимы и к его смыслу. Все в развитии человечества уложено в единый клубок общего.
…Лихорадка загнездилась во мне, уже вторая неделя июня, а после третьей - чемпионат Европы. Я прекратил литературную работу и выехал в Дубну. Там готовилась сборная. Я рассчитывал на чистый воздух, покой, сосредоточение энергии на тренировках.
Я знал лишь тренировка, лечение и прогулки. Раньше я отрицал досуг: слишком мало дней, остановки недопустимы. Теперь же радовался ему: можно видеть жизнь, изменение времени, чувствовать себя в потоке жизни и видеть, все видеть…
Нервные перенапряжения - их я знаю не только по собственному опыту… В июле, в Дубне, ко мне на сборы приехал Саша Курынов. Мы любили вечерами, после тяжелой работы в зале, пройти на моей "Волге" по окрестным шоссе. Места болотистые, в сочной зелени. Ближе к ночи запахи - хмельные и в падях - туманы.
Я гоню машину за 100 км в час. Шоссе пустынно. Я откинулся к сиденью: приятно. Руки после работы саднит, в мышцах тяжесть. Вечером массажист помнет. Щурюсь: заходит солнце. Вдруг представляю колонны наполеоновских гренадеров: идут в полной выкладке - кивера, ремни, ружья. В самое это время подходили к Смоленску, до Москвы недалеко осталось. Чудятся мне в туманах кивера, лица, штыки…
Сашка рассказывает о разговоре с Воробьевым, тренировках, отказе взять на Олимпийские игры. Говорит сбивчиво, напряженно, часто не к месту смеется. И вдруг краем глаза я замечаю, как он давит ладонью на ручку двери.
Я давлю на тормоза всей тяжестью веса, сообразуясь лишь с тем, чтобы машина не перевернулась. Скорее инстинктом, чем сознанием, я круто бросаю машину к обочине: успеть, там он не разобьется, земля в густой траве…
Уже никого нет на сиденье, дверца болтается взад-вперед, а меня все тащит и тащит. Наконец машина замирает. Я выскакиваю. Сашка лежит метрах в ста: белый, неподвижный бугорок. "Убился!" - обжигает меня жуткая мысль.
Я бегу назад. "Нет Сашки, разбился". Я напряженно всматриваюсь: может, шевелится…
Он неподвижен: голова и руки прижаты к животу, сам на боку, закрючком. Я падаю на колени и ощупываю его: крови нет, и грудь шевелится в дыхании. Крови и ран вроде бы нет. Расцарапан основательно, но это чепуха. Я наклоняюсь к нему - тут же падаю, точнее сажусь на землю. Сашка поднимается неимоверно быстро и, поднимаясь, отбивает меня назад. Вскакиваю за ним. Он уже далеко, бежит изо всех сил. Какой-то белый шар катится по траве между кустов. Но ведь там, впереди, бетонная стена шлюза.
Все это я додумываю на ходу, когда бегу за ним. Но я не в силах его догнать. Расстояние даже увеличивается. Еще немного, и он взбежит по откосу и… я не спускаю глаз с белой рубашки и начинаю кричать: "Стой! Стой! Там обрыв!.." Но он словно заряжен какой-то бешеной энергией. Я кричу, даже выгадываю в расстоянии, сокращая на прямых. Сашка петляет между кустами, а я сзади могу выбирать путь покороче. И вдруг я вижу, как он падает, падает мгновенно, будто срезанный. Я вижу, нога запуталась в лозе. Эта лоза стелется от самого куста по земле, низко-низко…
Я с лета накрываю его телом. Он бьется подо мной - один сумасшедше-упругий мускул - хрипит:
- Ненавижу, тебя, Воробьева, штангу… Всех вас ненавижу! Вам только одно: "Давай, давай! Не люди вы! Будьте прокляты!.."
Этот крик запечатлевается в моей памяти, как ощущение крепко сбитого, чрезвычайно упругого тела. Мне, кажется, не унять его. Я грубо прижимаю его к земле, боясь отпустить, а он выкрикивает свои страшные слова.
И вдруг он стихает, распадаясь в безвольную массу. Я поднимаю его на руки и несу к машине. Он шепчет:
- Я не могу больше, не могу…
Когда я уложил его на сиденье возле себя, только тогда я заметил, что двигатель не выключен.
Назад мы ехали едва ли на двадцати километрах в час. Я мял правой рукой его за плечи и говорил, говорил…
Спать я положил его у себя в номере, на диване. На всякий случай запер дверь ключом, а ключ спрятал под подушку. Но Сашка все равно ушел. Когда я заснул, он спустился с четвертого этажа по отвесной бетонной стене и всю ночь просидел на скамейке напротив Волги, не машины, а настоящей Волги. Если эта гостиница и сейчас стоит - река от нее метрах в трехстах…
В журнале "Аврора" (№ 12,1978) я прочитал в очерке С. Токарева: "Со свистом и гиканьем, с песнями, играючи, швыряют под потолок литые ребятушки штангу, которую тужась и стеная, вытягивал Юрий Власов…"
Развязность автора озадачила. Впрочем, если бы это была только развязность. Никто и никогда "со свистом и гиканьем, с песнями, играючи" не будет повторять эти тренировочные нагрузки. Это могучие нагрузки, нагрузки на пределе физических возможностей - проверено практикой. И даже если будут успешно справляться с ними на современных восстановителях силы, в том числе и стероидах, которых мы не знали, то на песни все равно не хватит сил, и со штангой вести себя не будут шутовски - приструнит. Не следует путать тренировочные нагрузки с самим весом штанги… вес этот нынче, разумеется, другой. Кроме того, я никогда не стонал под штангой. Я всегда любое "железо" поднимал молча. Но, надо полагать, автору очерка виднее, ведь он опытный журналист, знаток, готовый автор для исследований по любому виду спорта, не только тяжелой атлетики. Как говорится, бог в помощь ему… а меня - избавь от шутовства.
…Несдержанность в характере отравляла мне жизнь. Я слишком часто говорил и делал то, что чрезвычайно осложняет жизнь. Я так и не научился соразмерять правду с жизнью. А как это здорово - иметь дрессированную правду!..
Это всегда было мучительно сложно: жить - и сочинять себя, быть не таким, каков ты на самом деле. Когда тяготы жизни прижимали к самой земле, я твердил: "Не будь большой серой крысой!"
Я это говорил, потому что слабость склоняет к отступничеству, а отступничество всегда оплачивается сытостью и еще определенными преимуществами. Значительно позже я познал целительную и звенящую твердость, гордость, достоинство, мощь слов Себастьяна Кастеллио: "…правда и состоит в том, чтобы говорить то, что думаешь, даже если заблуждаешься…" Это было еще в эпоху Реформации - четыреста лет назад!
Именно так: упрись, стой на правде - и не будешь большой серой крысой, даже если жизнь станет уходить от тебя. Не прячься от правды, закаляйся правдой - не будешь большой серой крысой…
Правда - единственная в мире материя, с которой сила ничего не может поделать. Любое силовое отношение к правде может на время отодвинуть ту или иную кризисную ситуацию, но кризис непременно вернется и в куда более суровом существе.
Не верь, будто твоя правда тонет в миллионах голосов и ее неслышно и потому она бесполезна, бесплодна и никому не нужна. Не верь, что ты ничего не можешь изменить, а потому лучше, как говориться, не дергайся. Все это - мудрость больших серых крыс.
Ложь сама по себе, наверное, не может существовать. Она нужна, чтобы прикрывать зло, превращать, перекрашивать зло в добро. Преступи через страх за себя - и ты убьешь в себе большую серую крысу.
У человека есть несколько вещей, ради которых он живет: любимая, дети, мать, отец и Родина. Мне кажется, к ним, этим понятиям высшей любви и добра, должна примыкать и Правда.
В сороковые годы и в начале пятидесятых на тренировки ездили только с чемоданчиком, в кепке и никогда не носили спортивный костюм вне зала или спортивной базы. На крышке чемодана изнутри нередко были наклеены фотографии близких или спортивных героев.
С середины шестидесятых годов чемоданчики были вытеснены громоздкими портфелями. В них умещалось все: и костюм, и обувь, и книги, и еще бог знает что. Кепки, в свою очередь сменили шляпы. Но по-прежнему настоящие спортсмены не появлялись в спортивных костюмах нигде, кроме мест тренировки. Шиком были тренировки в ковбойках. И никогда никаких гетр, высоких носков: тело должно дышать и закаляться. И вообще, настоящие, классные ребята предпочитали костюмы попроще, желательно повыношенней: от пота и тягот работы, на заплаты не скупились. Всякие там цветные полосы, наклейки, названия фирм - это недостойно истинного джентльмена в споре, мастера побед, посвященного в беспощадность труда, это для тех, кто не вытянул в настоящие (не обязательно результатами), все это дешевка, нетребовательность высшей степени, мещанские потуги на причастность к большому и суровому делу.
Потом исчезают шляпы, появляются различного фасона сумки, все цветное, рекламно-наклеечное входит в моду. Спортивные костюмы становятся обычной одежной; уже никому нет дела, что прежде это считалось профанацией спортивного звания.
Настоящий мужчина не должен светить рекламными наклейками и попугайскими красками - так считали в пору нашей спортивной молодости. Он разденется в зале или на беговой дорожке, и все сразу станет на место. Истинное не нуждается в рекламе, ни тем более в каких-то демонстрациях. Это правило жестко выдерживалось. Ни один уважающий себя спортсмен не мог появиться на улице даже просто в спортивном костюме…
Еще в академии я выучился тренироваться в одиночку. Слишком часто учебные занятия и различного рода домашние задания занимали вечера, другого времени для них просто не существовало. Поэтому я начинал тренироваться поздно вечером и кончал едва ли не ночью - часы тишины, остывающего зала, ласкового напора сил, вздора юношеских мечтаний, влюбленности в женщину - бред прошлых и будущих встреч: сознание тут не скупилось на самые жгуче-чувственные картины. Словом, никто позже не уходил из зала. За мной уже закрывался и сам зал. Сколько раз я вынужден был обрывать тренировки - дежурный администратор отказывался ждать. С каждым из них надо было уметь ладить. До глубокого вечера меня обычно задерживали различные академические задания: лабораторные работы, курсовые…
Возвращался ночными улицами, Петровским парком, пустым трамваем, а чаще всего троллейбусами до "Сокола" - они в изобилии катили в депо. Дома уже все спали. Искал на кухне ужин. Мама заботливо заворачивала его в одеяло или придавливала подушками, чтобы не остыл… Так все пять лет и шесть месяцев в академии. Только в последние два года маму сменила Наташа…
Я тренировался совсем один. Чаще всего и мой тренер Евгений Николаевич Шаповалов уезжал: надо было спешить на вторую работу. Эта привычка работать в одиночку пригодилась в большом спорте. Литературные занятия не позволяли тренироваться со всеми, я и на сборы почти не выезжал - где ж тама писать…
У меня были очень мощные ноги - чисто природное, наследственное качество (от отца). В детстве я даже стеснялся. Мне казалось, в бедрах они такие крупные - ну совсем как у женщин! Всякий раз, когда я оказывался в бане со своими товарищами по выпускной роте суворовского училища, я испытывал неловкость: ну "бабские" ноги! Шагнешь, а они вздрагивают, перебираются - на ребят лучше не смотреть…
После первых трех месяцев тренировок в 1954 году - только пригляделся к штанге, еще в робости перед ней - я без натуги стал приседать с двумястами килограммами на плечах. Сейчас это кажется ерундой, а тогда с таким весом могли приседать лишь чемпион страны Куценко, молодой Медведев (он только входил в силу), а с ними, может быть, еще несколько атлетов из первых. А у меня ведь даже третьего разряда не было! И поэтому на меня приходили посмотреть. Шаповалов чрезвычайно гордился. Трепал меня по затылку и говорил тягуче и несколько в нос: "Малыш может и больше, подождите…"
Я мог поднимать силу ног до любого уровня. Сколько ни тренировался, а ни разу не было так, чтобы я наткнулся на предел силы в приседаниях. С любым весом, который мне ставили, я приседал. Набрать силу ног для меня никогда не было задачей, разве только позвоночник: в приседаниях с большими весами он весь выделялся, будто ты нанизан на огненный стержень…
Но еще большим физически даром явилась способность к перенесению нагрузок. Я исключительно быстро усваивал, казалось бы, самые невероятные из них. Я "восстанавливался" много быстрее любого из самых именитых спортсменов своей весовой категории. Атлеты легких весовых категорий не в счет. Их организм проще и быстрее усваивает нагрузки (и живут некрупные люди заметно дольше)… Но и с ними я мог поспорить на ударных тренировках.
В годы главных тренировок я не знал износа. Рядом со мной в изнеможении ложились классные атлеты - ведь в сборные клубов приходили самые лучшие. И они "ломались", а порой и бросали тренировки, только хлебнув моей работы. Из "тяжей" никто даже близко не мог ее проворачивать. А именно эта способность определяет силу…
Я перетренировался из-за… жадности - я слишком любил свою работу, точнее, силу и победы. Но как же мне нравилось (и нравится) складывать силу! Я пьянел за такой работой, был счастлив ею… презирал в себе любую слабость.
К новым же весам в классическом тороеборье я готовился через освоение новых весов во вспомогательных упражнениях. Это и составляло суть психологической подготовки.
Когда я прочно осваивал новые тренировочные веса во вспомогательных упражнениях, мне уже было ясно, что я готов и к захвату новых весов в "классике". И в само деле, если я с 240 в толчковой тяге уходил на 260, в приседаниях с 250 на 275 и начинал брать в стойку не 180 а 190 кг, я уже не сомневался, что готов на новый результат в толчке и рывке.
В большом спорте жизнь нераздельна с тренировкой. Все, что происходит, воспринимаешь лишь через тренировок: на пользу ей или во вред. Как замечено о подобном состоянии в одной книге: "Это так нестерпимо утомительно - нужно быть вечным сторожем своего времени и своих сил…"
И это не эгоизм. Это невозможность добыть результат без расхода едва ли не всей жизненной энергии. Я чувствовал, как тренировка изымает силы, пожирает будущее, сводит жизнь только к одному будущему: быть приживальщиком от спорта. Да, но сначала лупи в барабан славы, доказывай превосходство!
Все, что я предпринял против одной голой власти спорта над своей жизнью, все попытки вести жизнь не только мускулами, разрушало, подтачивало силу. Это было невозможно - делать что-то помимо спора. Ничему другому не оставалось сил…
"Господин Мускул"…
Жизнь подсовывала готовую роль - роль спортивного бойца, потом - приживальщика от спортивной славы. Узкий смысл такой жизни не угнетал - оскорблял. И я воевал… против себя. Я все время вел борьбу против власти того, чему отдавался в те годы: спорта и результатов.
Надсадный, неумолчный грохот в барабан ради доказательств неодолимости твоей силы! Одно и то же! Движение в узком смысле узкозаданного. Заученность роли. Этот грохот вечного доказательства своей непобедимости.
Есть чувства, которые просветляют мир, а есть такие, которые лишь напрягают мускулы.
Для спорта важна огрубелость чувств. Если ты в огрубелых чувствах, ты вынесешь все нагрузки. Это требует природа занятия.
Эмоциональному человеку чрезвычайно трудно в большом спорте. Он несет двойную-тройную нагрузку. На моих глазах такие атлеты, богато одаренные физически, изнашивались и сходили в два-три раза быстрее, чем остальные.
В искусстве, наоборот, должна быть предельная обостренность чувств, ее надо вызывать. Другое дело, что ты долго на ней не потянешь - это саморазрушение. Но чем острее чувства, чем подвижней, тем ты ближе к цели.
В спорте это невозможно.
Великая гонка сильных не признает исключений. Я отказывался принадлежать ей. И я выпал из нее.
Я долго не был в залах. Любое сравнение с атлетом оскорбляло. Мне казалось, на мне снова застегивают ошейник той жизни: только "железо", только помост, только заботы о силе. Нет! Нет!..
Эти тренировки - каждый вес держи под контролем. И это постоянное напряжение - вслушиваешься в себя: как организм, как принимает работу, где сбой… и забота: перемолоть усталость к следующей тренировке. И это желание отлежаться и никого не видеть…
Непомерность завязанной силы. Завязанной - потому что не приспособлена к жизни. Искусственная сила, совершенно ненужная и лишняя жизни. Обременительная для здоровой жизни. Здесь все от ложного представления о здоровье и счастье…
Лишь в 1974 году воровски, глубоким вечером, задворками, я пришел в ЦСКА к своему залу. Как далек я был от себя - атлета! И как дороги были те годы! Вытравить их из себя я не смог. Наоборот, они приобрели новый смысл. Чистой, лишенной фальши, благородной и достойной представлялась та борьба.
10 сентября 1975 года я получил приглашение на чемпионат мира по тяжелой атлетике - он впервые проводился в Москве. Я не решился пойти ни в первый, ни во второй, ни в третий день… Я не выдержал и пошел во Дворец спорта на восьмой день чемпионата.
Лужники! Я сжался, когда вошел. Исподлобья, осторожно приглядывался к этому залу. Здесь в 1958 году я впервые выступал на международных соревнованиях. Плохо, правда, выступал… здесь же в 1961 году выступил на матче сборных СССР и США. Здесь установил рекорд…
Вообще, я поначалу не умел работать в просторных залах. У меня нарушилась координация - без близких, привычных стен не за что было зацепиться взглядом. Для координации имеет значение вот такая пространственная привязка. Только потом это потеряло для меня значение…
Все в зале было таким же. Пестрые флаги стран - участниц чемпионата, сиренево-белый дрожащий свет прожекторов, встречающий атлета на сцене, и даже голос в репродукторах. Соревнования вел генеральный секретарь международной федерации англичанин Стейт. Под его слегка гнусавый и невозмутимый речитатив уже полтора десятка лет выступают атлеты.
Я мгновенно стал мокрым, будто работал сам. Сердце торопилось напоить мышцы кровью. Звон "железа" на помосте отзывался в мышцах…
Я задохнулся беспокойством. Вот сейчас меня вызовут! Какое-то наваждение! Даже голос моего тренера - он сел рядом со мной.
Подошел бывший вице-президент Международной федерации тяжелой атлетики Назаров и попросил вручить призерам чемпионата медали. Я всегда избегал роли почетного генерала, но вручить медали атлетам… разве я сам не был атлетом, разве не отведывал всех этих "соленых радостей железа"?..
Я пошел с ним за кулисы. Атлеты готовились к вызову. Сразу же после награждения борьба возобновилась. Я слышал скороговорку тренеров, лязг дисков, мелькали горяченные лица. Мне объяснили, как я должен выйти и что сделать.
Слева, возле занавеса, стояли болгарин Христов, старший тренер болгарской сборной Абаджиев, с ними еще несколько человек. Абаджиев что-то говорил и энергично показывал. Глаза Христова широко открыты. То, что он увидел сегодня, всего несколько минут назад, потрясло его: эта победа и отклик зала! И собственная сила, такая вдруг неожиданно большая, легкая - кажется, весь мир уступает тебе, радуется, зовет тебя. В его облике не было сдержанности, сосредоточенности, свойственной опыту. Он отдавался непосредственным, первым ощущениям, как отдаются большой любви: без оглядки, в восторге чувств…
Мне вдруг захотелось подойти, но я сдержался. До того ли ему сейчас! Стоит ли путаться с выражениями чувств! А потом я не знаю, какой он, как поймет. Я все-таки был чемпионом, знал громкие победы, триумфы побед. Семь лет я носил титул самого сильного человека мира. И потом я узнал очень многое о силе, и это за мной узнали другие. Я помню, в Вене на афишах чемпионата мира было напечатано: "Выступают атлеты 38 стран и Юрий Власов". Правда, тогда в Вену они приехали из 33 стран.
Теперь я "экс" - это весьма изменило поведение многих. Я научился спокойно к этому относиться, но зачем лишний раз вызывать самодовольство чужой силы?..
Диктор пригласил на сцену призеров. За призерами вышли мы.
Диктор перечислил участников торжественной церемонии.
Я не ожидал - зал ревом ответил на мое имя. Я напрягся, дабы скрыть волнение. У меня задрожали руки, потом я весь задрожал. Черный вздыбленный зал в движении и этот могучий глас "А-а-а!.." Будто я впервые увидел со сцены зал и услышал крики, обращенные ко мне. Нет, сейчас все было иначе. Все было ярче, значительнее. Я вернулся в зал! Я вернулся в эту жизнь! Я освободился от всего, что загораживает жизнь.
Зал не унимался. Мгновения, в которых годы, в которых прошлое и будущее…
С юношеских лет мне пришлись по душе слова Оливера Кромвеля: счастливы нашедшие, но счастливы и идущие… есть слова, будто отлитые для тебя. В них все твое, не переставишь ни единой буквы.
"Быть ищущим почти то же самое, что стать нашедшим; кто раз начал искать, тот не успокоится до конца. Счастливы нашедшие, но счастливы и ищущие!"
Счастливы ищущие!..
Жизнь научила меня своему пониманию счастья. С некоторых пор я заметил за собой, чтобы не ошибаться, быть по возможности счастливым, во всяком случае, не в большом разладе с собой, надо слушать сердце и не верить умным, логичным и самым привлекательным словам-расчетам, если от них оторвана душа…
Я имел честь выступать с такими замечательными атлетами и знатоками силы, как Александр Курынов, Виктор Бушуев, Норберт Шемански, Томас Коно, Иосинобу Мияке, Иренеуш Палински, Вльдемар Башановски, Луис Мартин…
Спорт утверждает жизнь, и в этом его вечность. Он связан с проявлением жизни - ее физической активностью высшего порядка.
Русский журнал "Сила и здоровье" за 1912 года (№ 22-34) писал о возрождении олимпийских игр и вообще о новом взгляде на физическую культуру и спорт:
"Всенародное правильное физическое воспитание, разумный спорт и захватывающие игры на свежем воздухе - вот путь к одной из величайших мировых целей: красота - сила - здоровье человека!..
Да, воскресшие олимпиады должны быть тем великим испытанием, на котором каждая страна покажет, что она сделала за последние годы для возрождения культа красоты, похороненного вековым гнетом "христианнейшего изуверства, рабьего уродства моды и социальных ужасов "культурной жизни" человечества".
В каждом человеке есть материал для того, чтобы воспитать в себе силу. В сильном же от природы человеке есть. В сильном же от природы человеке есть задатки для того, чтобы стать самым сильным, если его это привлекает. Но воля определяет силу. Единственный непреложный талант для силы, без которого она беспомощна, - воля, освещенная разумом.ЮРИЯ ПЕТРОВИЧА ВЛАСОВА
Не желая отдавать страну в руки очередной изголодавшейся по власти свежей шайки чиновников во главе с Зюгановым, националисты на своем съезде в СПб 11 февраля 1996 года высказались, отвергнув кандидатуры Лысенко и Баркашова, за "сохранение статус-кво в стране, пока у нас нет кандидата общероссийского масштаба из наших рядов".
20 февраля мы узнали, что такой кандидат есть! Юрий Петрович Власов, в прошлом многократный чемпион мира по поднятию тяжестей, а ныне писатель, депутат Госдумы прошлого созыва, был выдвинут инициативной группой избирателей как возможный кандидат в президенты России.
Радикальные националисты наконец получили лидера общенационального масштаба. Исходя из появления Юрия Власова среди тех, кто будет соревноваться за президентский пост, Координационный Совет Радикальных Националистических Партий (КСРНП) постановил на своем заседании 28 февраля поддержать кандидатуру Юрия Петровича Власова.
Названный некогда "самым сильным человеком планеты", Юрий Власов сочетает в себе неподкупную честность, национальное достоинство, суровую непреклонность к врагам России. Мы обращаемся ко всем националистам, ко всем истинным патриотам России с требованием оставить лагерь розовых зюганоидов и помочь привести на высший государственный пост в стране националиста и патриота, русского богатыря Юрия Власова.
Мы никого не поздравляем с 1 мая в этом году. Мы устали праздновать чужие праздники. Тем более отказываемся солидаризироваться с чикагскими американскими рабочими, схватившимися со своей полицией в конце XIX века. Из-за того, что в 1992 и 1993 годах мы, националисты, нерасчетливо соединили свои усилия с чиновничьей оппозицией, призывали народ на красные демонстрации, у нас и украли наши места в Думе, нашу часть власти. Украли специалисты по предательству друзей- хитрые старички КПРФ.
Заберите ваш Первомай - мы создадим себе наши праздники. Мы поздравляем русский народ с Победой 9 мая! А также поздравляем его с гибелью сильного врага - генерала Дудаева.
Юрий Петрович Власов - наш кандидат в президенты России - был зарегистрирован Центризбиркомом на заседании 26 апреля. Выбраковали всего 5 тысяч подписей. Ура! Ура! Ура! Все Фомы неверующие и все враги скоро увидят, на что способны национальные силы. Если Власов не испугается и будет и останется кандидатом от националистов, не поддастся соблазну стать кандидатом от всего "населения" - ему обеспечена победа. Мы и наши друзья по Координационному Совету Радикальных Националистических Партий будем с ним, пока он заявляет себя националистом и ведет себя, как таковой.
Я присутствовал на заседании Центризбиркома 26 апреля. Куда был допущен по блату. Ну и ну! Ох! Скажу лишь, что это историческое зрелище не для слабонервных! Вечером того же дня на презентации в гостинице "Метрополь" Владимир Вольфович Жириновский пообещал похоронить меня и мою подругу Елизавету в Кремлевской стене и потребовал написать книгу "Лимонов опять против Жириновского" (ей Богу!). Я сказал, что писать не буду, он, ВВЖ, уже не актуален. В день своего рождения Жирик был мрачен. Он тяжело переживает. потерю роли первого героя-любовника (сейчас она у Зюганова) России. Жирик знает, что дело его не выгорело, сын Вольфа не будет президентом в 1996 году, а значит, никогда. Кончена лафа, погуляли и будет, Вовик! Оттого, что все его мысли крутятся вокруг власти и Кремля. оттого и Кремлевская стена. Мы Жирика хоронить вообще не станем, северная степь (она же тундра) отпоет. Всем нашим ребятам из НБП, собиравшим Власову подписи, огромное от меня личное спасибо. Молодцы!
Судя по всему, у Эдуардов ЛИМОНОВЫХ, у председателя НБП и у редактора "Лимонки", прибыло врагов этой весною. И сколько! Врагов могущественных и разных.
Украинская Генпрокуратура хочет посадить его по статье 62 УК Украины за призывы вооруженным путем присоединить Севастополь к России, о чем Генпрокуратура хохлов известила 27 марта. Российская же Судебная Палата при Президенте 4 апреля постановила передать в прокуратуру дело о разжигании Лимоновым в "Лимонке" межнациональной розни и призывы к войне. Как видно, Лимонова все это лишь раззадорило. 29 февраля на пресс-конференции в "Рэдисон-Славян-ской" и 31 марта в ЦДЛ железный Эдуард в качестве главы Координационного Совета Радикальных Националистических Партий представил публике Юрия Власова - кандидата в президенты от национальных сил. 5 апреля Лимонов провел у памятника Героям Плевны "День Нации", мобилизовав при этом рекордно огромное для политического сборища количество молодежи - около тысячи человек.
За все эти деяния его, конечно, тотчас наказали. Рэкетиры от политики (в том числе и от оппозиции) забомбили директора "Картолитографии", где печаталась "Лимонка", угрозами и "рекомендациями" отделаться от газеты. Утром 12 апреля директор "Картолитографии" капитулировал и известил Лимонова о том, что печатать газету он больше не может. В ночь с 11 на 12 апреля был арестован на улице ответственный секретарь "Лимонки" Дмитрий Невелев. В дополнение к статье 218 (при нем был нож) ему предъявлено абсурднейшее обвинение в изнасиловании девушки, с которой он живет уже полгода. Как-то совсем не верится, что в одни сутки запугали директора "Картолитографии" и кинули в камеру ответственного секретаря "Лимонки", и все это - совпадение.
Кто боится Эдуарда Лимонова и какого из них? Председателя Национал-Большевистской партии, ставшего если не вождем, то координатором националистов, или редактора самой экстремистской националистической газеты в России? И как далеко хотят зайти те, кто его боятся? Чего ожидать дальше?
Вхожу в здание Центризбиркома на Ильинке. Предъявляю паспорт милиционерам с автоматами. Моя фамилия есть в списке. У двери в зал № 206 опять охрана и список. В зале всего с сотню скучившихся людей. Штук пять телекамер. Вижу Власова, сидит за столом претендентов в кандидаты. Подхожу, обнимаю его. Прохожу, сажусь на гостевое место. Сзади усаживается супруга Юрия Петровича с дочерью и попом. "А вы как здесь оказались?" В голосе недовольство. В руках цветы. Среди стульев пробирается Брынцалов. Завидев меня, протискивается: "Великий человек пришел". И дает программу своей партии, розовую брошюру.
Сидящие за полукружьем стола (Рябов в центре) переговариваются. Рябов начинает. Брынцалова решено зарегистрировать. Улыбчивый, шумный и развязный Брынцалов говорит, что зла на Рябова не держит. И уходит.
Старовойтова в лиловом жакете и юбке, с необъятным выменем - следующая. Вызывается бригадир (или как там ее?) проверяющих - постная дама, блондинка с истеричным телом селедки, выходит к трибуне. Говорит. Немыслимые, казалось бы, вещи. "Из 1 миллиона 160 тысяч подписей мы выборочно проверили 832 362. Из них обнаружили 592 792 бракованных. Таким образом, процент выбраковки 78, очень и очень высокий. Рекомендую в регистрации Старовойтовой отказать..."
Молчание в зале. Старовойтова моргает, колышутся бусы на ее груди. В зале работники Центризбиркома, уполномоченные инициативных групп претендентов, охрана и телекамеры. Избранные, мы наблюдаем, как своей хамоватой, наглой, бесконечно преступной поступью продвигается русская история. Все знают, что подписные листы Старовойтовой ничем не хуже и не лучше листов других претендентов. Это такая же подделка, без сомнения, как и листы всех других претендентов. Сделаны листы Старовойтовой теми же организациями, которые снабдили ими за энные суммы (от 500 до 5 тысяч рублей за подпись) и Лебедя, и Горбачева, и прочих "выдвиженцев народа". Все знают, что таких организаций десятки, но лишь несколько из них достойны доверия. Такие "фирмы" собрали гигантские банки данных (говорят о восьми миллионах паспортных данных в компьютерах одной из них) и берут на себя, в три недели, по мере поступления оплаты, выдать претенденту на руки сколько угодно подписей с паспортными данными людей, которые об этом не подозревают. Подписи? Разумеется, все они подделываются, но их "доброкачественность" зависит от количества людей, подделывающих их. Если сажают десяток расписаться за миллион сто тысяч - подделка виднее, если сотню - менее заметна. Т. е. речь может идти только о качестве заведомой подделки.
Рябов прерывает молчание: "А чем вы обосновываете весь этот брак, какие критерии были для выбраковки?" Рябов хочет казаться объективным. Но все в зале настолько посвящены в тайну, что это уже просто бесстыдство, издевательство.
"На многих листах отсутствуют фамилии, но зато стоят подписи и даты..." - выдавливает из себя блондинка.
К трибуне выходит Старовойтова. В профиль она похожа на зазубренный топор. Но мне ее, демократку, корову, даже жалко сейчас. За что боролись, на то и напоролись. Хотела своей демократии - вот и получай. "Требования закона о выборах беспрецедентны в мировой практике, - говорит она. - А нормативы определены недостаточно ярко. У нас есть все основания считать, что некоторые работники Центризбиркома недобросовестно отнеслись к своим обязанностям. Я стою перед безрадостной необходимостью обратиться в высшие судебные инстанции страны".
Аккуратный юноша подносит ей белые цветы, и она удаляется. Причина отказа в регистрации своей в доску Старовойтовой ясна как божий день. Она, будучи в списках кандидатов, отнимает голоса у Бориса Николаевича Ельцина. Потому ее и кинули. Придумав, что ее подделка хуже других. Она права в том, что требование Закона о выборах - собрать миллион подписей за выдвижение кандидата - беспрецедентное требование, циничное, абсурдное, прямо толкающее претендента на подделку и преступление, фальсификацию, ибо собрать миллион подписей честным путем ни одному претенденту не под силу. Я знаю по опыту избирательной кампании в депутаты Думы, что, чтобы собрать 6-7 тысяч голосов в полтора месяца, требуется очень хорошо работающих активистов ежедневно человек 25.
Значит, следуя простой арифметике, чтобы собрать миллион за месяц, нужны около 6500 энергичных неутомимых сборщиков. Партий с таким количеством энергичных людей у нас нет. Нет! Нет! И КПРФ лжет о своем членстве.
Амана Тулеева, закономерно, он ведь отнимет голоса у Зюганова, регистрируют с налету. Проверяющий бригадир - худощавый брюнет, отмечает "хорошее качество подписных листов, заполненных по форме". Из 1 269 203 подписей забраковано 27 тысяч, всего 3%. Ну, разумеется! Как в среднеазиатских республиках, когда "за" голосовали 98,9%, за Тулеева сделали 97%. Непонятно, почему представитель самого своевольного и жестокого казахского племени - адайцев - хочет стать президентом России. Пусть будет президентом адайцев.
Следующий претендент - молодой, никому не известный Ушаков. Председатель Московского Инвестиционного Фонда, новый русский. Ему собрали 1 145 000 подписей. Выходит опять дама-селедка-истеричка-блондинка, говорящая "нет". История России все в том же ханжеском, лживом, с коварной улыбочкой от уха до уха темпе, продвигается, похабная. "Забракованы 265 189 подписей, выполненных другим лицом - 121 тысяча. В Крыму подписи собирались в воинских частях. Одной из них там нет с 1959 года. Предлагаю в регистрации отказать".
Аккуратный Ушаков оказался с зубами: "Мы получили копии компьютерных распечаток. Центризбирком сделал 139 запросов, проверяя лиц, собиравших подписи. Мы не поленились и проверили эти запросы. В Хабаровск был сделан запрос Хавкиной. Ответ был: "Подписи собирала", но тем не менее Центризбирком выбраковал ее подписи. Что касается подписей в воинских частях в Крыму, то там собрано было немного, и мы сами уже подали в суд на этого человека. Во многих случаях с резолюцией "сборщика подписей не существует" выбраковывались целые пачки, листов, всего 13 таких случаев. Но под этими фамилиями сборщиков действительно не существует, потому что они не состоят в нашем списке сборщиков. (Центризбирком требовал и список сборщиков). В отдельных случаях больше подписей зарегистрировано Центризбиркомом, чем сдано. Так, в Московской области, согласно распечатке Центризбиркома, нами собрано 6600 подписей (забракована половина), в то время как мы почти не собирали подписи в Московской области - всего 930 собрали. Таких случаев- 18". Боже мой, как все это отдает Чичиковым, поганым воздухом "Мертвых душ". Вечно святая, обманщица и ханжа - Русь.
Якобы спокойный, когда видишь его по ящику, Рябов ярится. "Вы же задали вопрос? Или вас удалить отсюда? Надо же совесть иметь!" - кричит он. Берет себя в руки. Чувствуя, что пожар, поднятый настырным молодым Ушаковым в черном костюме и его женщинами (тоже нового русского типа, из лучших представителей), не потушить одним махом, Рябов дает час на то, чтобы член Центризбиркома с совещательным голосом и представитель Ушакова посмотрели источники, и переходит к Юрию Петровичу Власову.
Боярыня Лариса Сергеевна Власова хватает меня сзади за плечи и свистящим шепотом: "Сидите на месте. Юрий Петрович просил, чтоб никто к нему не подходил до того, как мы выйдем на улицу". Рябов приглашает на трибуну худощавого брюнета, как в итальянской комедии масок, он играет господина "Да", и уже пока он идет, я понимаю, что НАС зарегистрируют. Лариса Сергеевна, очевидно, не считает, что у нас общее дело, и опять: "Очень прошу вас, сидите". В это время господин "Да" уже успел отметить "очень небольшой процент браковки подписных листов. Лишь 5 тысяч забраковано из 1125000 подписей. Рекомендую зарегистрировать". Рябов просит голосовать. Единогласно.
Я очень рад. Я бы стакан хватил чего-то сразу. Я бы... Лариса Сергеевна держит меня за плечи. "Идите к нему с цветами, быстрее", - советую я ей. Но во имя соблюдения каких-то неизвестных мне постных обрядов она не бежит к Власову с букетом, когда того поздравляет и жмет руку Рябов. Ну и глупо. Телевидение любит такое. Подбегает жена. Цветы. Подходит Лимонов. На экране такую сцену показали бы не долю секунды (я видел потом по НТВ), а куда дольше, 30 секунд.
Объявлен перерыв. Ясно, как божий день, что Власова так элегантно зарегистрировали потому, что он отберет голоса у Зюганова. Если бы ожидалось, что он заберет голоса у Ельцина, то процент браковки был бы, если нужно, как у Старовойтовой. А если нужно - и выше. В спектакле "Мертвые души" все - ложь.
В коридоре боярыня Власова отвлекает и оттирает меня телом от появления с кандидатом в президенты в одном телекадре. "МЫ" только еще кандидаты, но, кажется, "чистки" экстремистов уже начались", - думаю я с юмором.
Центризбирком Святой Руси после "святого" дела разборки заведомо фальсифицированных документов претендентов на "Да" и "Нет" разрешил себе отдых. Объявлен перерыв. Осталось отказать Льву Убожко, этот тоже заберет голоса у Ельцина. Я иду к выходу с Власовыми и попом и думаю, как это все цинично, отвратительно, погано, коррумпировано, фальшак. Да то, что я видел, преступнее, чем фальшивые деньги печатать или людей убивать. Воры, все воры, и с той, и с другой стороны. Воры, обманщики, жулики, фальсификаторы... продавцы, покупатели и сортировщики мертвых душ. "Святая" русская демократия по Чичикову.
В предбаннике какие-то облезлые личности, трое, спрашивают меня, ехидно улыбаясь, какая у меня должность во власовской кампании. "Экстремиста", - бросаю я зло.
На улице, линзами в дверь, стоят две телекамеры. Выйдя, не вижу за собой ни кандидата в президенты, ни его жены, ни попа... Где Вы, Юрий Петрович? Дай Бог, чтобы я ошибался, и вы задержались не по умыслу.
Мораль репортажа: всю эту гнилую и подлую комедию нужно кончать. Должно настать время других людей. Время народной борьбы, время войны.
Вот уже более двух недель с момента регистрации Вас кандидатом в президенты Вы так и не встретились с нами, не выработали дальнейшего плана действий, разделения труда. Вы не назначили доверенных лиц, отказались от устроенной мною пресс-конференции (в "Русско-Американском центре" 7 мая). Лишь настойчивостью мне удалось навязать Вам интервью на "Эхо Москвы" (где Вы ни разу не произнесли слово "национализм", говоря все время о какой-то расплывчатой "патриотической идеологии"), Вы пожелали предстать перед избирателем в роли центриста-прагматика с патриотическим уклоном. Но на эту роль претендуют и Лебедь, и Федоров, и Брынцалов. Мы считаем, что выбранная Вами роль оттолкнет от Вас радикальных избирателей и не привлечет иных. Но даже сейчас мы готовы работать с Вами, идти с Вами во имя единства, во имя победы национализма в России.
Я и все наши товарищи из Координационного Совета поставлены Вами в чрезвычайно тяжелое положение. Как руководители националистических организаций мы несем моральную ответственность перед нашими людьми, членами наших партий, читателями наших газет, сочувствующими, да перед общественным мнением России, в конце концов. Заметьте, что все сообщения в газетах после пресс-конференции 29 февраля сводились к тому, что "Власов - кандидат националистов". Мы пошли с Вами, но Вы сменили курс, оставив нас объяснять нашим людям, что произошло. Мы разбудили целые пласты людей, что теперь мы должны сказать: "Спите дальше, кина не будет"? Должны сказать нашим людям, что Власов испугался быть националистом?
Юрий Петрович, простая порядочность обязывает Вас встретиться с нами и объясниться.
Выборы для "нашего" кандидата закончились, посему можно, наконец, рассказать всю правду о поведении Юрия Петровича Власова без риска повредить ему в избирательной кампании.
Начну по порядку. Еще 20 февраля мы узнали, что Власов намерен выставить свою кандидатуру в президенты. Собравшись, Координационный Совет Радикальных Националистических Партий решил поддержать его на выборах. Я и мои коллеги по КСРНП, Иванов-Сухаревский, Рыбников, Шепелев, мы посетили Юрия Петровича в его квартире в районе метро "Сокол" и выработали план совместных действий. Мы узнали, что у Власова нет ни денег, ни людей для проведения избирательной кампании. Мы не считали и тогда, что Власов может победить, но верили в то, что с нашей помощью удастся собрать подписи и мобилизовать националистически настроенные массы народа голосовать за него. Мы не только считали цифру 7% вполне достижимой, но и рассчитывали в глубине души, что он возьмет больше ("Лимонка" тогда вышла с лозунгом "Власов возьмет вес России!"), и что таким образом впервые в борьбе за президентскую власть будет участвовать кандидат от националистов. Каков был наш интерес в этом? Координационный Совет рассчитывал на то, что Власов добытыми процентами покажет силу национальных чувств нашего народа и тем заложит первый капитал в фонд доверия народных масс зарождающемуся национальному движению. И КСРНП в первую очередь.
Возвращаясь от Власовых по снежной Москве, помню, мы обменивались впечатлениями. Сам Власов, встретивший нас в спортивном костюме, этакий сильный и рассудительный медведь, нам понравился. Всех смущало одно обстоятельство: его пухлая, крупная, когда-то красивая, дородная "боярыня" жена Лариса Сергеевна, видно было, имеет на Власова слишком большое влияние и постоянно пытается подменить его собой. Поговорив на тему "подкаблучник Власов или нет", мы решили, что нет. К тому же Лариса Сергеевна заявила нам: "Власова власть не интересует. Ему важно привести к победе национальные силы". И тем убедила нас в своей серьезности.
Уже 29 февраля состоялась совместная конференция Юрия Петровича и КСРНП в пресс-центре в гостинице "Рэдисон-Славянская". Я устраивал и вел пресс-конференцию. Власов выступал там с позиций националиста-радикала, и хотя я лично убедился еще раз (я читал его статьи в "Дне"), что он архаичен, слишком консервативен и патриархален в своем национализме, я был удовлетворен пресс-конференцией и ответами Власова. Мой собственный национализм, современный, авангардный и самый левый среди правых, я не пытался примерять на Власова. Целью КСРНП была и остается консолидация националистических сил путем взаимных уступок. Члены КСРНП взялись за организацию власовской кампании. Подключились бывшие депутаты фракции ЛДПР академик А. Сидоров и красноярец Владимир Иванов. Состоялись встречи, совещания в помещении редакции "Лимонки" в том числе. Я готов был предоставить Власову наше помещение для штаба кампании, но семья почему-то решила обойтись без штаба и общей координации. Нам этот непрофессионализм не понравился, но мы принялись за работу.
НБП разослала во все регионы, где у нас есть региональные отделения, подписные листы Власова и обязала выслать их заполненными к десятому апреля. Я лично, помимо пресс-конференции в "Рэдисон-Славянской", организовал Власову вечер в ЦДЛ (заплатив за него своими деньгами), интервью с крупными зарубежными изданиями, несколько встреч с близкими мне предпринимателями национальной ориентации. Один из них в моем присутствии пожертвовал на кампанию Власова 50 миллионов рублей и уговорил соседа пожертвовать столько же. Мною было сделано все возможное для вовлечения в избирательную кампанию Шварценеггера. Не наша вина, что эта попытка (самая яркая, кстати сказать, страница кампании Власова) не удалась. Непреодолимой преградой оказался для нас литературный агент Шварценеггера, не пожелавший, чтобы источник его доходов участвовал в избирательной кампании русского националиста. С разрешения Власова я встретился с видным депутатом Госдумы, приближенным к Ельцину, дабы попытаться использовать их антикоммунистический настрой в кампании Власова.
5 апреля НБП был проведен на площади у часовни-памятника Героям Плевны "День Нации" и митинг в поддержку Власова. Митинг наделал много шуму, так как участвовала в нем исключительно молодежь. Власов на митинг, организованный для него, не явился.
Все это время мы тесно общались с Власовыми. Он, как выяснилось, предпочитает спрятаться за женой каждый раз, когда происходящее его не устраивает. Думаю, что и 5 апреля Юрий Петрович был в Москве, хотя Лариса Сергеевна сбивчиво сообщила, что его нет в городе. Позднее выяснилось, что, поглядев на митинг по ящику (его показали все каналы), Власовы очень не одобрили собравшуюся там молодежь. "Эти ужасные бритоголовые, панки, ну что за лица..."
Подписи, собранные НБП за Власова в регионах, мы отвезли Власовым 14 апреля. Отвезла моя подруга Лиза. К тому времени Лариса Сергеевна уже успела полностью проявить свой нрав, обвинить одного из лидеров КСРНП в том, что он "провокатор", другой впал в немилость за то, что его люди, работавшие на Власовых, якобы попросили их оплатить "затраты". (На самом деле речь шла о покупке Власовыми подписей). Один я еще удерживался в милости у дородной боярыни. Но ненадолго.
Власовы вряд ли способны испытывать чувства благодарности к людям. Насколько я понял, воспринимали они как должное и то, что я, человек очень известный, без всяких комплексов, взялся работать на кандидата Власова. Сравнивая реакцию Жириновского в 1992 году, когда я организовывал его встречу с Ле Пеном в Париже и пресс-конференцию, могу сказать, что Владимир Вольфович куда более благороден в этом смысле. Семейная мания величия, очевидно, мешает Власовым ценить людей, их приязнь и помощь.
К сортировке подписей ни НБП, ни другие члены КСРНП не были допущены. Очевидно, у Власовых возобладала мания преследования.
16 апреля, самыми последними, они сдали подписи. Один миллион сто сорок тысяч. В Балашихе, в здании гимназии, под молитвы, с изгнанием "провокаторов", с истериками, происходило действо брошюровки и отбраковки. "Брошюровали, пели, от руки писали список сборщиков. Я написала сама, красиво, на бежевой обложке титул", - рассказывала мне Лариса Сергеевна 17 апреля. Брошюруя, предавались маразму: изгнали, как "провокатора", руководителя инициативной группы за выдвижение Власова (некий Разговоров, если не ошибаюсь) за то, что не отдал якобы ("Они лежат у него дома!" - утверждала Л. С.) 70 тысяч подписей из Воркуты и из Омска. Под конец, когда сброшюровали, "провокатор" разрыдался, обнимая Юрия Петровича! Его простили. И вызвали ("он ходил не раздеваясь, в шляпе"), чтобы он подписал протоколы. "Ты воскрес на один день!" - сказала я ему, - хвалилась Л. С. - Мы молились иконе Иверской Божьей Матери. Я семь дней не причесывалась". "Когда везли подписи в Избирком, попали в пробку, думала, не доедем. Это все нам ельциноиды и зюганоиды устроили".
"В Центризбиркоме мне сказали: "Лариса Сергеевна, вы вошли как судьба!" Тулеева они там все в зад целуют, а мы приехали - молчание. В КПРФ все жиды, в их народно-патриотическом фронте, Бабурин - жид, у него отец - Николай Наумович! И все помощники депутатов - жиды у них там", - так откровенничала Л. С. по телефону.
Слушая все это, я представил себе наконец полностью, в каком подозрительном, кликушьем, архаичном, древнем, чуть ли не семнадцатого века мире, в паутине, они живут, эта семейка. Но что же, мы выбрали себе кандидата, и следовало идти с ним до конца, дабы не прослыть легкомысленными. Я так и представлял себе заголовки в "МК" или "АиФ": "От Жириновского ушел, от тебя, Власов, нехитро уйти".
Еще один разговор с Л. С. накануне регистрации. "Юрия Петровича вызывал Рябов. Познакомиться. "На нас давят и шантажируют коммунисты... - сказал Рябов. - Если бы вы знали, что я из-за вас претерпел... Я так устал... Вам собирали подписи те же люди, что собирали Лебедю и Горбачеву, я знаю..." Согласно Л. С., Рябов звучал "как вопль, как крик, он жаловался..." "Зюганов ругается на Власова каждый день матом. Чего нам только не предлагали, пост министра КГБ, если Власов призовет голосовать за Зюганова".
У Л. С. явно развилась в эти дни мания преследования. "Многие вокруг нас пострадали. Друга директора гимназии, который дал нам на три дня помещение, выбросили в окно... Парень помогал нам, так у него сбили машиной девочку. Подлая номенклатура коммунистическая. Молюсь, и вы молитесь..." "Зюганову помогают Мост-банк, Кредо-банк, Чечен-банк..." И опять о евреях: "В Думе все евреи служат, по 300 зубов в пять рядов и носы..." Общий тон слезливый, упаднический, мракобесия, суеверия, подозрения ко всем и мания величия Юрия Петровича.
26 апреля Лариса Сергеевна была ошарашена, увидев меня в зале заседаний Центризбиркома. Они не ожидали меня, хотя лживо заверили накануне, что пригласят на регистрацию. Я прошел сам. Этот эпизод, достойный кисти автора "Мертвых душ" (действующие лица: Рябов, Брынцалов, Старовойтова, Убожко, Тулеев, Ушаков, Л. С. и другие) я зафиксировал в газете "Лимонка" № 39. Это была гнилая и подлая комедия, когда все кандидаты, сдавшие фальшивые подписи (Власов тоже купил подписи, за исключением тех, которые собрала для него НБП), были допущены или не допущены к выборам только на основании критерия: отберет он голоса у Зюганова или у Ельцина. Усугублялась вся эта мерзость для меня лично еще и тем, что Л.С. приложила все усилия, чтобы Власов не попал в телекадр вместе со мной. Загородила даже мне проход, хотя я никуда не рвался. Она считала, что появление со мной повредит рейтингу Власова у избирателей? Несмотря на все это, я был очень рад, что "нас" (я так и считал, что "нас"), националистов, зарегистрировали. Ради этого стоило закрыть глаза на ханжество и мракобесие жены кандидата. Дабы наконец показать, что мы можем самостоятельно поднять массы. Увы, этого не случилось.
КСРНП хотел встретиться с Власовым тотчас после регистрации, дабы обсудить дальнейшую стратегию и тактику избирательной кампании. Однако под различными предлогами Власовы затягивали встречу: не состоялась они и в дни первомайских праздников. Тем временем я начал самостоятельно работать на Власова- организовал ему для начала интервью на радио "Эхо Москвы" и пресс-конференцию в "Русско-Американском пресс-центре" на 7 мая. Организация стоила мне больших трудов, так как репутация у Власова худшая из возможных. "Он же тяжелый шизофреник", - сказал, к примеру, мне обозреватель "Эха" Андрей Черкизов. К моему остолбенению, все попытки добраться до этой странной семьи отныне натыкались на автоответчик. После крайне яростных посланий, оставленных Власовым (один раз я попал на их дочь), Лариса Сергеевна позвонила мне в 8 часов утра 6 мая. Звучала она, как всегда, вяло и слезливо. Но я уже знал, что за слезливостью скрываются вовсе не слабая воля и характер Вассы Железновой. Увы, все это гасилось подозрительностью и мракобесием. "Вы понимаете, Юрия Петровича нет, он далеко от Москвы. Его команда..." (Я не верю, что у Власова была "команда", кроме нескольких облезлых личностей, я ни с кем не знаком.), - проныла Л. С. "Так что же мне, отменять пресс-конференцию? - взмолился я. - Если делать это, то решайте в течение часа. Юрий Петрович должен был предпочесть пресс-центр. Туда приходит минимум полсотни журналистов и пять-шесть телекамер всегда присутствуют. Он сразу сделался бы виден избирателям". "Юрий Петрович выступает в Красногорске", - проныла Л. С. (Я молчаливо выругался.) "Лариса Сергеевна, в лучшем случае в Красногорске его услышит сотня-другая людей, пресс-конференцию в Русско-Американском центре показали бы минимум по нескольким каналам, его увидели бы миллионы..." - "Юрию Петровичу показали вашу газету, а там "Наш Ленин!", - зло парировала она. (Речь идет о публикации в "Лимонке" материалов, показывающих, что Ленин выступал очень часто с национальных позиций.) - Юрий Петрович хотел организовать встречу всех участниов кампании, но те ни в какую - он воспевает Ленина, потом у него такие книги..."
Я сказал, что они поступают глубоко непорядочно не только персонально по отношению ко мне, но и ко всем членам КСРНП, и более того, ко всем национальным силам, которые участвовали в сборе подписей и средств для кандидата Власова. Что я ума не приложу, что же я буду объяснять моим людям... Что Власов, наслушавшись сплетен, повернулся спиной к националистам? Я сказал, что они меня "кинули", что это крайне непорядочно, и чтобы Власов, как только приедет, собрал всех нас и объяснился.
Повесив трубку, я ругался минут тридцать матом, потому что иного ничего не мог сделать. "Честный" Власов (а я верил в его честность, всегда считая его архаичным мракобесом) оказался так же нечестен, как и враг его Зюганов, или так же нечестен, как Жириновский. Кинул людей, работавших на него.
11 мая выяснилось, почему он нас всех кинул. В интервью "Эхо Москвы" Власов уже назвал себя кандидатом от "патриотической части России" (он ни разу не упомянул "национализм" в своем интервью). Драгунский сразу же вышутил его, заметив, что "трудно найти в России сейчас человека, который сказал бы: "Я не патриот, я космополит"... "Вы демократ?" - спросил Драгунский. "Конечно, у меня патриотическая программа, но я принимаю все принципы демократии, - ответил Власов. - Я за духовную свободу". И прочел несколько бесцветных пассажей из своей программы. Драгунский был доволен. "Это просто абсолютно классическая демократическая декларация". Черкизов спросил Власова: "По Вашей программе, частная собственность священна?" - "Да, равно как и другие формы собственности". - "Как Вы собираетесь решить проблему Чечни?" - "Придерживаюсь той же линии, какой придерживается президент". И т. д. и т. п. в невыразительном центристском, слабо окрашенном патриотизмом духе. Только одно объяснение напрашивается само собой. Зарегистрированный Власов, вопреки всему, поверил в возможность выиграть эти выборы и потому сменил коренным образом свою программу, отказавшись от радикального национализма, за который его и любила определенная часть избирателей. Этих избирателей он от себя оттолкнул. (Потому впоследствии они голосовали кто за Лебедя, кто за Жириновского, кто за Зюганова). Нас он просто "кинул", забыл и за все время до выборов больше не обращался ни к Иванову-Сухаревскому, ни к Рыбникову, ни к Ю. Беляеву, ни к Шепелеву, ни к В. Иванову, ни ко мне. Пропал без вести. Недалекие и неэнергичные близкие ему люди загубили его избирательную кампанию своей инертностью. Время от времени мне звонили из "Независимой газеты", "АиФ" и других изданий. Очевидно, все еще считая меня его представителем. Я давал им личный телефон Власова. А там никто не отвечал.
Выборы он проиграл с трагикомическим результатом. Пусть скажет за это спасибо своей боярыне-жене и облезлым советчикам, послушавшись которых, из радикала-националиста он превратил себя в тихого, незлобивого, никому не нужного, бесцветного кандидата, тише Горбачева.
Теперь уже даже невозможно назвать его "честным". Разве человек, отвернувшийся от людей, безвозмездно работавших на него, может быть назван "честным"?
Мораль истории о Юрии Петровиче Власове: с точки зрения морали, он не выдержал проверки на вшивость. Он оказался таким же, как и вся толпа халявщиков-кандидатов. Увы.
Избиратель же доказал, что лишь ничтожно малая часть нашего общества готова идти за таким слабым национализмом: слабым (да, Юрий Петрович, при всех ваших многокилограммовых штангах), архаичным, 17-го века, поповским, боярским, слезливым, маниакально-подозрительным, шовинистическим. Аминь такому национализму. Капут.
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий